веселая, если, конечно, не считать подзатыльников за разбросанные по всей кухне картофелинки. Потом эти шарики прокрутили на мясорубке и нажарили оладьев, назвав их драниками. Драники получились страшными – серо-черными, но очень вкусными!
С тех самых пор я люблю драники. Но у нас их больше не делали. Зато, когда я уже стала взрослой, в разговоре с мужем Володей я вспомнила про драники и решила их приготовить. Оказалось, что рецепта, как их делать в сытое время, я не знала и нажарила их как придумалось (кстати, и до сих пор так делаю). Накормила мужа и угостила наших тогдашних соседей по коммуналке – бабу Нюру с мужем, которые нянчились с моим сыном Димой. Им так понравилось, что они тут же натерли чуть ли не целый тазик картошки, напекли и наелись до отвала.
Во время «пира» зашла еще одна соседка: «Что это вы придумали? Война что ли?» – она брезгливо посмотрела на неказистую еду. Видимо, такое блюдо было широко распространено в войну и у нашего поколения ассоциировалось только с войной. Ну а мы об этом как-то не задумывались, драники полюбили и время от времени с удовольствием пекли и ели. Володя особенно их любил.
Сам процесс приготовления драников немного канительный. Надо много картошки тереть на терке, обязательно поранишься. Но мужу уж очень их хотелось! «Я начищу и натру картошку, ты только пожарь» – просил он меня. Так и стало, появившееся у нас в голодную военную пору белорусское блюдо, нашим семейным «деликатесом», наряду с окрошкой и грибным супом.
Я уже говорила, что в войну мы жили в избушке, окруженной цивилизацией, а у самих удобства были за сараем. И вот, как-то вечером, мама пошла по тропке к «удобствам», запнулась о брошенное кем-то полешко, упала, выругалась, но на обратном пути подобрала деревяшку на растопку. Уголь-то у нас был, а вот со щепой на растопку была проблема. За войну почти все заборы сожгли, и взять дерева было почти что неоткуда. Поэтому мама с радостью подхватила нежданную полезную находку и принесла ее в дом.
Угольком для печки нас снабжал десятилетний Юра. Он ходил к железнодорожным путям и подрабатывал там переводом стрелок, услуживая машинистам и получая за свой тяжелый для него труд по паре лопат угля.
Какова же была радость, когда полено рассмотрели на свету! Завернутое в тряпицу бревнышко оказалось большим куском сала-шпиг! Сало было слегка покусано собаками, но в целом шмат был замечательный, толстый, белый с розовыми прожилками! Это был настоящий праздник!
Секрет возникновения такого богатства оказался и прост, и удивителен. Сало принесла собака Динка. Она жила у нас всю войну под крыльцом, где было сухо и тепло. Динка была крупная собака, какая-то помесь кого-то с кем-то, но вид имела породистой немецкой овчарки. Ее дважды хотели забрать на фронт, но первый раз она только что ощенилась и ее оставили – кормящая мать, а второй раз мама ее отстояла, сказала, что как жена офицера имеет право на защиту. Маме поверили и Динку оставили.
Каждый год Динка приносила по восемь-десять щенков и умудрялась их выкармливать, добывая
