деле видела, как иные безнадежно больные куры, утки и пастушьи собаки снова оживали в его руках. Это меня восхищало, и я думаю, что наличие в городе такого человека – дар небес Даньчжэню. Но моя симпатия к нему быстро была повержена его безжалостным равнодушием.
Однажды летом четыре года назад палящее солнце было похоже на огонь, в который плеснули масла, так что и трава, и деревья, и одежда, сушившаяся на балконах, вот-вот должны были загореться, а в улицы и проулки словно навтыкали ножей и люди не смели ступить за порог. Все мы знали, что такая жаркая погода часто предвещает приближение тайфуна. Никогда не забуду тот тихий томный полдень, когда в город из деревни пришел сгорбленный мужчина, он шагал по пустой улице Чжэньчжудацзе и вел за собой на веревке молодую женщину со связанными руками, а за ними шла белая собака – старая сука, тощая, с торчащими наружу ребрами, с высохшими сосками, которые болтались из стороны в сторону, гипнотизируя народ. На длинной улице никого, кроме них, не было. Женщина была покладистая и красивая, только живот у нее явно выпирал. Собака также выглядела послушной и следовала строго за женской задницей, не слишком быстро и не слишком медленно, не слишком далеко и не слишком близко, ее длинный язык свисал набок, почти касаясь земли. Люди, сидевшие в лавках, вставали один за другим, подходили к дверям и показывали на них пальцами. Когда они проходили мимо культстанции, Ли Цяньцзинь подал справедливый голос и сурово спросил мужчину:
– Ты что делаешь? Ты что, людьми торгуешь?
Мужчина, должно быть, осоловел на солнце. Он остановился, тупо глянул на Ли Цяньцзиня и, не говоря ни слова, продолжил путь. Ли Цяньцзинь, казалось, не мог вынести, что им пренебрегли вот так, на глазах у честного народа, не стал сдаваться, ринулся из дома и, встав перед мужчиной, преградил ему путь. Солнечный луч внезапно поразил Ли Цяньцзиня. Кровь не пролилась, но он содрогнулся.
– Почему ты водишь человека, как животное? – спросил Ли Цяньцзинь. Он держался так, словно твердо уверен был в собственной правоте, но на самом деле, если приглядеться, легко можно было разглядеть его внутреннюю слабость.
– Мы идем на ветстанцию, – ответил мужчина.
– И зачем вы туда идете? – Ли Цяньцзинь стал чуть снисходительнее и блефанул: – Если не объяснишься, вызовем полицию.
– Лечиться, – сказал мужчина.
– От чего? – снова спросил Ли Цяньцзинь. – Собаку будешь лечить или бабу?
Мужчина указал на женщину. Ли Цяньцзинь присмотрелся повнимательнее. Несмотря на одуряюще жаркий день, женщина была одета в телогрейку, ее руки и ноги не гнулись, она тяжело дышала раскрытым ртом, язык был бессознательно высунут, но от чего действительно бросало в дрожь, так это от ее холодного, застывшего взгляда.
Ли Цяньцзинь остолбенел, и ему потребовалось довольно много времени, чтобы внезапно очнуться и закричать: «Бешенство!» и вслед
