она рассудительна! Я была поражена, насколько быстро она сумела заставить Квинлена считаться с собой. Мужчина с его характером редко испытывает такое уважение к женщине, да еще ровеснице. Причем совершенно искреннее. Это совсем не то вежливое внимание, которое этот человек проявляет ко мне.
Эстер нетрудно было этому поверить. Она уловила в лице мистера Файфа силу и решительность, а в остром взгляде его голубых глаз – проницательность. Он мог найти друга в Уне скорее, чем в любом другом члене семьи. Байярд испытывал к нему откровенную неприязнь, Дейрдра, занятая собственными делами, была равнодушна, а Элестер, судя по рассказу Мэри, с самого детства во всем полагался на Уну.
– Да, наверное, сиделка вышла бы неплохая, – согласилась мисс Лэттерли. – Но рассудительность и дипломатичность не лишние в любой большой семье. Они – залог счастья в доме.
– Вы совершенно правы, – кивнула ее старая собеседница. – Но не каждый, наверное, способен их оценить.
Медичка улыбнулась. Она вовсе не имела намерения демонстрировать собственную проницательность.
– Как вы собираетесь проводить время в Лондоне? – спросила она. – Удастся ли вам сходить в гости или в театр?
Прежде чем ответить, Мэри минуту размышляла.
– Не уверена, – сказала она задумчиво. – Я не слишком хорошо знаю Коннела Мердока и его семейство. Он достаточно чопорный молодой человек, очень чувствительный к чужому мнению. Гризельда, возможно, не захочет выезжать. Если же мы все-таки отправимся в театр, то уж, боюсь, на что-нибудь сугубо положительное, не вызывающее никаких споров.
– Он, наверное, постарается понравиться вам, – предположила Эстер. – Все-таки вы – его теща, и ему небезразлично ваше о нем мнение.
– Ох, милочка! – Миссис Фэррелайн со вздохом прикусила губу. – Правильно. Конечно, постарается. Помню, когда Байярд только-только женился на Уне, он держался до боли робко. Он был тогда так влюблен! – Она опять глубоко вздохнула. – Конечно, когда лучше узнаешь друг друга, страсть проходит. Исчезает налет тайны, восхищение сменяется пониманием… Обожание и преклонение сохраняются очень недолго.
– Но на смену приходит дружба, и взаимная симпатия, и… – Голос сиделки прервался. Слова эти ей самой показались наивными. Она почувствовала, как вспыхнули ее щеки.
– Дай-то бог! – мягко проговорила Мэри. – Счастлив тот, кому удается навсегда сохранить нежность и взаимопонимание, так же как и светлые воспоминания. – Ее взгляд был устремлен куда-то вдаль, на то, что оживало в ее воображении.
Лэттерли вновь вспомнила человека на портрете, столь прекрасного в те годы, когда этот портрет был написан, и попыталась представить, как менялся он с течением времени, как с годами его очарование превращалось в обыкновенность. Это ей не удалось. Лицо покойного Фэррелайна оставалось для нее все таким же непостижимым, а его чувства – недоступными. Сумела ли Мэри разгадать
