но степь чумойходит под Богом. Мы помним слова молитв,
но этот обрит, и этот почти обрит.
Милый, давай навзрыд.
Дома тепло, но голодно, ладно уж,
выживем как-нибудь, не растерявши душ,
выживем их из наших степных судéб.
Тьма начинается там, где сжигают свет.
Взгляд закрывай, но в лицах ищи просвет.
Мы от всего вдали истончаем мрак,
мы обрусели кровью, да будет так.
Боль источает край наш, и ширины
хватит на всех, простыночки на бинты
режь, пока есть что резать и есть ножи.
Каждый подлец считает себя святым,
каждая площадь нынче – прогорклый дым,
главное – помнить, что где-то нам быть вдвоём.
Или не быть… В молчании гробовом
я наблюдаю с суши за кораблём.
Это корабль-призрак, не знавший дна,
боль обладает признаком – пить до дна
самую душу тех, кто стоит у врат.
Нас разделяют грубо: «Вот враг, вот брат…»
Выводок идентичных слепых котят.
2013 год, Донецк
«В нашем рабстве – общей площади родового дома…»
В нашем рабстве – общей площади родового дома —
от сумы до богатства, от безбожия до иконы
проступает свобода, да такая, что впору биться.
На ножах. На мечах. На стихах. На спицах.
До последнего ногтя, вросшего прямо в мясо,
нужно биться до последнего боеприпаса,
до последнего слова, что роздано будет нищим.
Не на площади, а в стенах своего жилища,
не навыпуск, только внутри, под своей одеждой
биться жадно с самим собою в пространстве между
переломанных рёбер. Отвоюй себе это место,
как конечную точку политического протеста.
2013 год, Донецк
«Наше солнце ушло на запад…»
Наше солнце ушло на запад,
отогреемся у костра.
Мои руки впитают запах —
запах сосен и запах мха.
Меловая гора, как терем,
ледяная река в плену,
над рекою сгустилось время
и калечит мою страну.
На мосту проверяют пеших,
мы – опешившие – молчим.
Мы с тобою две разных пешки,
ты – страны своей гражданин,
я – страны своей недоносок,
хилый Маугли, человек.
Мне на нос чересчур курносый
впору вешать весной берет.
Наше солнце уже не наше,
над горой золотится грош.
Говоришь мне, что до мурашек
любишь Родину. Жаль, что врёшь.
2014 год, Донецк
«Когда ещё встретимся? Обними меня, хоть одной рукой…»
Когда ещё встретимся? Обними меня, хоть одной рукой.
Помнишь, как пахло солнце тмином и молоком,
помнишь, как мы сидели и придумывали, что за рекой,
когда вырастем, непременно построим дом?
Вот мы и выросли, вытянулись во весь человечий рост,
сколько пролито детских слёз
