знатоки изобличали преступников по клочку трамвайного билета или с помощью ЭВМ выявляли расхождения в показаниях очевидцев. Где все это? "Распишитесь, что ознакомлены. Через три дня дело будет в суде". А адвокат? Настя рвалась к следователю, чтобы подтвердить пьяно-мычащее состояние Мохова в тот вечер, но Яков Ефимович уверял, что проку в этом никакого: ну пил Мохов, ну садился на переднее сиденье – но остался ли сидеть там, когда был совершен наезд?.. Алиса, которую Настя попросила выступить в суде и засвидетельствовать, что Славик был пьян до безобразия, категорически отказалась: "Да ты что! У меня муж из плавания вернется, он мне покажет вечеринки с мужиками! Нет-нет-нет! Только мне суда не хватало…" Выходило так: пьян ли был Славик или просто выпивши, садился ли он на переднее сиденье или не садился, – имело значение второстепенное. Главное заключалось в том, что показывали свидетели на конечной точке того нелепого маршрута… Мелькала мысль – найти этого лжесвидетеля Петрова, ухватить за грудки: "Попробуй только вякнуть в суде неправду!.." Или выставить контрвариант: сыскать несколько человек, которые опрокинули бы все лживые построения Славика и его команды. А что? Приходит в суд компания и заявляет: "Мы в тот вечер шли по улице и видели, как пьяный мужчина рядом с водителем вырывал у него руль…" Игорь замедлял шаг и воображал себе картину посрамления Славика: судья извиняется перед Фирсовым и строго указывает растерянно озирающемуся Мохову на загородку для подсудимых… Но где теперь сыщешь такую компанию, когда до суда остались, быть может, считанные денечки. И Яков Ефимович, боящийся сердить работников правосудия, убеждает: "Следствие не любит, когда дело направляют на доследование. В ваших обстоятельствах может быть и три года – вы сами признались, что сидели за рулем…" Фирсов тешил себя новым предположением: он подходит к Славику на суде и награждает его звонкой пощечиной… Но это лирика.
Потом он сидел с Настей на кухне и отирал ей ладошкой слезы.
– Ну успокойся, успокойся… Эка невидаль – стройки народного хозяйства. Тюрьма, что ли? Не тюрьма. Условное осуждение.
– Господи, какая я дура! – качала головой Настя. – Зачем я тогда полезла в это дело!.. Да пусть бы он ехал куда хотел! Пусть бы… Пусть бы разбился к чертовой матери, паразит несчастный!.. Туда ему дорога!.. – Настя стукала кулачком по столу и ревела.
Приехал тесть – Филипп Прокопьевич, невозмутимо прошел к кроватке спящего внука, положил на столик игрушку в прозрачном пакете, постоял и вышел на кухню.
– Ну что, ребята? – улыбнулся бодряще. – Уже сухари сушите? А ты чего? – обнял дочку и поцеловал, – Плакала, что ли? У-у, дуреха… Давайте чайку попьем. У меня сегодня вечерники, я прямо из института…
Пока Настя накрывала столик у телевизора, тесть запил таблетку водой из-под крана и кивнул Игорю.
– Надо соглашаться. Деньги я тебе дам… Яков Ефимович – дядька пройдошистый, я его сегодня видел. Главное, чтобы дело попало к нужному судье…
Яков Ефимович действительно оказался "дядькой пройдошистым". Дело попало к кому надо, и Фирсову
