Богу молиться, чтобы он грехи мне мои отпустил. Одно было страшно мне, что отдам душу без исповеди, не приняв святого причастия, словно собака бездомная или еще какой дикий зверь.
Пока Авдей выздоравливал, Аиткул думал, как ему поступить с ним.
Он мог бы продать его бухарским и хивинским купцам, которые часто проходили по этим местам с караванами, идущими на восток. Но что-то внутри Аиткула противилось этому решению.
Идя на поправку, Авдей поначалу ходил тяжело, но всякий раз, как выпадала такая возможность, старался помочь Аиткулу в делах по хозяйству. Со временем Аиткул стал привыкать к Авдею, да и тот, судя по всему, не хотел покидать нового пристанища. Спокойно ему было здесь. Не всю же жизнь ему по лесам прятаться. А тут какой-никакой, а кров есть, Аиткул кормит его, да, видать, человек он добрый, незлобивый и к нему хорошо относится.
Как-то жена спросила Аиткула, как он хочет поступить с Авдеем.
– На все воля Аллаха, – сказал Аиткул. – Пусть живет у нас, в хозяйстве лишние руки не помешают.
По всему было видно, что Авдей – мужик хозяйственный, работящий. Проведя последние годы в бегах, он соскучился по мужицкой крестьянской работе, по земле.
– Могу и кобылу подковать, – говорил Авдей Аиткулу. – Мне бы только силенок поднабраться.
Сыскали ему и одежонку из хозяйских запасов Аиткула. Платье было маловато. Авдей на целую голову был выше Аиткула.
– Ну и что из того, – весело говорил Авдей, осматривая торчащие чуть ли не наполовину из рукавов руки. – Не голышом же ходить.
Так и остался Авдей у Аиткула в стойбище и за пастуха, и за конюха. Он делал любую работу, которую ему поручал Аиткул, а тот его, в свою очередь, исправно кормил и не обижал. Правда, в первое время объясняться им приходилось с трудом. Авдей не знал башкортского языка, а Аиткул с трудом понимал язык уруса.
– Извиняйте. Я по-вашему не разумею, – оправдывался Авдей.
Но несмотря на это, оба, пусть с трудом, но могли договориться. Помогал язык жестов.
Однажды, отправившись осматривать новое пастбище, Аиткул решил взять с собой Авдея. Его усадили на невысокую пегую кобылку, и он сидел на ней, свесив свои длинные босые ноги, и временами казалось, что его пальцы вот-вот коснутся земли. За всю дорогу Авдей не проронил ни единого слова, он все глядел по сторонам, словно бы увидел окружающий его мир в первый раз: бескрайную степь, холмы, зеленую траву под ногами, небо над головой, птиц. Все Авдею было любопытно.
– Велико, Господи, творение Твое и всюду благолепие, – произнес Авдей.
Аиткул взглянул на Авдея и увидел на его лице просветлевший взгляд, наполненный жизнью. Авдей поднял голову, подставляя лицо солнцу, и закрыл глаза. Степной ветер обдувал его лицо шевелил волосы.
К полудню,
