масло, разболтала вилкой желток, посолила. Дождалась пока зарумянится, разделила бело-желтый блин на условно равные части и бодро перевернула на другую сторону. Не глядя, потянулась за тарелкой, соприкоснулась с мужчиной, который как раз смотрел, что берет, шарахнулась. Тарелка встала на столешницу ребром и съехала на пол. Печальный "дзынь" ознаменовал конец ее существования.
– Я уберу! – засуетилась девушка.
– Замрите! – рявкнул Петр. – И сковороду с огня уберите, – добавил более миролюбиво, оценив эмоциональное состояние Полины. Слава Богу, она решила не пререкаться. Убрав следы погрома, Горянов удалился за стол, позволяя девушке переложить яичницу и упорядочить нарезку.
– А чем у вас так вкусно пахнет? – материализовалось на кухне мелкое привидение с косичками. И как по заказу, включился свет. Везде и сразу.
– Яичница, бутерброды с колбасой и чай, – перечислил Петр все возможные варианты, слегка щурясь после полумрака.
– Я тоже буду, – Соня резво взобралась на стул в ожидании еды.
– Наглость – второе счастье, – хмыкнул Петр. Полина тем временем переделила яичницу и докромсала колбасу с хлебом, подозревая в хрупком тельце далеко не детский аппетит.
– Это что? – мужчина удивленно поднял бровь, обозревая нечто с зажаристой корочкой на тарелке.
– Я-иш-ни-ца, – по слогам произнесла Соня и скорбно посмотрела на Горянова: мол, совсем вы, Петр Иванович, отупели в вашей охране.
Вилка звякнула по столу, Полина вылетела из кухни.
Взгляд Сони стал еще скорбней: не только тупой, но еще и бестактный, бесчувственный чурбан.
Петр медленно отложил столовый прибор и отправился извиняться. Критиковать кулинарные таланты хозяйки – последнее дело для воспитанного мужчины и первое для женской истерики. Даже если хозяйка умудряется испортить укроп.
В коридоре прислушался, решая, куда двигаться. Уловил тихие всхлипывания слева. Прикинул планировку и понял, что хозяйка решила дать волю слезам в ванной. Помялся несколько секунд: уж больно место интимное. Однако извиняться требовалось срочно, поэтому Петр вздохнул и открыл дверь.
Потревоженная вторжением нежданного свидетеля, Полина вскочила с фаянсового изделия и опять впечаталась в мужчину. Площадь уборной только с виду была большой.
"Да что за наказание такое!" – рычала девушка одними глазами цвета грозового неба.
"Чего прилипла?" – возмущались в ответ такие же.
"Хороша, наверно?" – ужаснулась Полина, представив, что сейчас видит этот Джеймс Бонд во плоти. Коса растрепалась, глаза зареванные, нос красный, губы покусанные. Мечта садиста, честное слово.
"Горянов, ты как юнец зеленый, – ехидничала совесть. – То кричишь, что она ребенок, то смотришь, как голодный на булку. Определись уже как-нибудь. Хороша же девка. Глазищи, как угольки. Прическа, как после ночи на сеновале,
