своего господина!
И возблагодари этих несчастных, что они вернули тебе страсть и молодость!
Розалина была великолепна: беспрерывный томный шёпот и ласки делали своё дело.
– Хочу так же, как ты с ними… у них-х… – задыхался от бесстыдных ласк старик.
– Сделаю так, как никогда за всё время нашей жизни! Только сейчас я пробудилась для страсти! – Розалина, угадав момент, незаметно выразительным взглядом указала юношам на дверь.
Дважды указывать не пришлось. Схватив одежду, Арканжелло и Батисто быстро на цыпочках покинули покои своей спасительницы.
Игривый раскатистый смех Розалины провожал их, подбадривая.
Скоро они уже удалялись от виллы синьора Бернардини, спеша не зная куда.
Наступало не по-осеннему тёплое, прозрачное утро.
– А знаешь, – взмахнул черноволосой головой Арканжелло, – мы ещё легко отделались!
– Это точно! Клянусь Мадонной, выпутались из безнадёжной переделки. Я как вспомню… – начал было Батисто.
– А помнишь, – перебил его Арканжелло, – то красное вино, после которого Розалина танцевала на столе?
– Конечно, дружище, как не помнить! Монтепульчано из Абруццо… А какую ты столешницу сделал! Никогда тебя не хвалил, но это лучшее, что я видел, Арканжелло!
– Это мы вместе сделали. Да и твои фантазии, их реализация!
Ты просто гений, Батисто.
– Чувствую подвох! Ты это о чём?
– Ну-у-у… о мозаике, кстати, тоже!
Друзья рассмеялись.
– Всё-таки, дружище, как она хороша!
Батисто снова был весел. Арканжелло мягко улыбнулся другу, и оба, приободрённые, уверенно зашагали навстречу солнечным лучам.
Утром того же дня синьор Бернардини любовался работой художников. «Прелестно!» – думал он, а вспоминая, какой ценой всё досталось, улыбался и, обессиленный от страстной ночи с молодой женой, умиротворённо вздыхал.
Но больше всех радовалась Розалина. Она славно повеселилась за эти месяцы и, разоблачённая мужем, не только не пострадала, но и, распалив супруга, получила от него обещание подарить ей прекрасный алый атлас на платье. Такого подарка старик не делал ей никогда! А главное – она, как смогла, отблагодарила нежного Арканжелло и пылкого Батисто.
Глядя на мозаику с изображением трёх лебедей, синьора вспоминала юношей. На секунду чело её грустнело, но уже через мгновение новая вилла синьора Бернардини озарялась звонким и переливистым смехом его жены.
Служенье муз
Утренний губернский город. Зимний рассвет неспешно прогоняет сумрак за шпили Петровского монастыря. Чириканья воробьев и синиц, столь явные с утра, почти не слышны, ибо заглушены руладами иного свойства. Со второго этажа земской управы, из приоткрытых форточек на соборную площадь льются разрозненные звуки симфонического
