лупу всматриваясь в квадратики с невидимыми, пока неразгаданными словами.
– Ну почему чушь, вот тебе не было бы обидно, если бы ты захотела завтра поехать на море, хотя могла бы и сегодня, но решила, что поедешь всё-таки завтра, потому, что сегодня ты очень устала, а это «завтра» вдруг никуда не наступило. Ты целый год копила деньги на эту поездку, но в один момент что-то пошло не так. Да ты бы наверняка расстроилась.
– Зимой и летом одним цветом, ага – бормотала она, не обращая внимания на то, что я сказал, – главное лицо «невыполнимой миссии», как его там звали…
Я слегка даже расстроился, ведь в очередной раз ждал от неё хоть какого-нибудь ответа, и необязательно, чтобы он был направлен на то, чтобы меня поддержать. Мне просто хотелось поговорить с ней, и пусть мы бы опять начали серьёзно спорить, я бы, улыбаясь, рассказывал ей про какие-нибудь свои идеи, а она с невозмутимым лицом, изредка насмехаясь над моей глупостью, отметала бы всё направо и налево со словами:
– Да ты сам подумай, какому нормальному человеку вообще в голову придёт…Ой всё, не беси меня больше, слушать уже тошно твой бред этот…Дурак ты просто, вот ты кто.
Любое занятие перестает быть невыносимым, когда попутно с ним есть поток мыслей, что уносит куда-то далеко за пределы комнаты, дома, самого себя. Люди вокруг, если они есть, словно растворяются, их слова, не наполненные никаким значимым содержанием, становятся всепоглощающим черным фоном цвета пустоты – бесформенным, но обширным, чем-то вроде занавески, едва покачивающейся от легких дуновений присутствия чужих людей рядом. На этих мыслях я приговорил всю грязную посуду, хватило желания даже пару раз протереть газовую плиту. Мама уже ушла, а я отправился досиживать ещё пару часов до момента, когда можно будет без упреков совести лечь спать.
Через пару недель усиленных стараний в убеждении себя, как человека, способного и имеющего право полностью и самостоятельно распоряжаться своей жизнью, я всё-таки смог взрастить в себе что-то новое. Как это обычно бывает, в абсолютно случайный момент времени в голове что-то щёлкает, и понимаешь, что именно сейчас ты уже немножко другой, по сравнению с тем тобой, каким ты был буквально минуту назад.
Урок химии. Ничего не понимаю. У доски – Менделеев не лучше меня. Учитель с недоверием поглядывает на тот мрак, что белым мелом нацарапан на доске. Мученик, что это написал, часто, со слегка растерянной улыбкой, подглядывает в класс, дабы найти в нас хоть что-то, что может ему помочь.
При желании я мог бы вникнуть и запросто разобраться с хлоридами, оксидами и сульфатами натрия, но уже давно отвлекся на знакомый запах духов, который исходил слева от меня. И даже сейчас я был бы рад снова его почувствовать. Это аромат первой любви, которая затянулась на многие года. Мельком посмотрел в сторону одноклассницы. Или она с каждым днем, с каждым годом становилась только красивее, только обаятельнее, или же это я влюблялся в её красоту всё больше. По улыбающейся нам случайности мы переглянулись.
В записке, которая прилетела буквально через
