в неумелом образе воинственной Афины, кряхтя и надрываясь, превозмогая себя, свою роль играет старуха. Ей больно, она не хочет изображать из себя враждебно настроенного или хотя бы строгого человека. Сейчас ей всего-то и хотелось бы баловаться с непослушным внуком, который потянет очередной пирожок с недавно вытянутого из печи противня, читать ему сказку вечером, вязать цветные носки и укладывать спать под рассказы о страшном великане, который ворует всех, кто никак не хочет засыпать. Однако, вместо раскаяния о своем прошлом или заботы о потомках, они выбрали здесь и сейчас обороняться от меня…
Мне порядком надоела их скучная песня, поэтому я решил больше не заставлять себя ждать.
– Давайте-ка, я вам кое-что расскажу, – подхожу к старику, снова упираясь грудью в гладкий ствол его оружия, – я хочу вам сказать, чт.…– выстрел, следом за ним секундное пребывание в ярком чистилище, где нет ничего, кроме чего-то, смутно напоминающего свет.
Где-то совсем близко слышу истошный женский крик, подальше стали различимы звуки вновь перепуганных кур. Небо взвыло громом и миллионами капель по чьим-то одиноким окнам, солнце, насмотревшись на маленьких холодных людей, теперь неслышно уходило в закат, а мать-земля в очередной раз была готова принять новое тело, справив очередную молитву по остальным усопшим. Всё вокруг перешептывалось меж собой, громко обсуждая то, что сейчас произошло.
Молчали лишь мы вдвоем – я и старик. Я – потому что мне совсем нечего было сказать, он – потому что испугался, потому что единственные следующие несколько слов, которые он произнес, были словами на языке его оружия – ещё несколько бессмысленных выстрелов в мое тело.
Часть 8. Этот странный новый мир
Вот опять он, как белая ворона, сидит в сторонке, рисует что-то там себе на песке. Пошёл бы к ребятам да поиграл со всеми.
Крики неподалеку:
– Тебя уже поймали, всё, ты проиграл!
– Неет, меня Ася раньше спасла!
– А её уже тоже давно поймали!
Ася болтала ногами, сидя на разукрашенной в желтый цвет лавочке:
– Я тебя обманула! – ехидно улыбнувшись, произносит она и прикрывает лицо руками, оставляет открытыми лишь глаза, чтобы смотреть, что будет дальше.
– Я больше с вами не играю…
А Лёшке, как всегда, надо, чтоб обязательно всё по его было.
Пухлый Лёшка надувает губы, со злостью бросает на землю обрубок от когда-то цельного деревянного меча, поправляет желтый картуз на голове и, скрестив руки на груди, уходит.
– Что делаешь? – по-прежнему надувшись, спрашивает он, рассматривая непонятные рисунки на песке.
– Рисую, – последовал короткий ответ.
– Что рисуешь?
– Уже ничего.
В один миг всё, что было нарисовано, пропадает под подошвой маленького человека.
Минуту назад он – товарищ Алешки, такой же самостоятельный
