ж, Сан Саныч, шутить вздумал с нами, или что?
В толпе образовалось напряжение, порождённое страхом и тревогой. «А что, если это кара небесная за все наши дела?» – один вопрос, который связывал вместе всех собравшихся.
«А что люди подумают, когда узнают…».
« Некуда было деваться, вот и пришлось тогда идти на грех…».
« Семью ведь кормить надо было, а деньги-то, откуда ж их взять, кроме как…».
« Горбатого могила исправит, как говорится, дурак он был, вот никто и не заметил…»
« Если бы прямо сейчас могла я увидеть сыночка своего, сразу б на колени упала перед ним…»
« Всё ревела постоянно, жаловалась, вот мне и надоела такая жизнь, так и разошлись с ней, а что потом с ней сталось я и не знаю даже…»
Каждый думал о своём. Но сколько из них искренне раскаиваются сейчас или также искренне сожалеют об ушедших годах, когда им ничто не грозит расправой? Лишь в момент, когда их жизни могут в одночасье оборваться, они задумываются над тем, как же глупо поступили когда-то, как бы им хотелось всё исправить. Но ради чего? Ради нескольких минут или часов, в которые они ещё смогут жить и что-то чувствовать?
Я не судья, я не выношу приговоры, не осуществляю наказание и не проповедую нормы морали. Я – путник, потерявшийся, забредший, оказавшийся, невесть где, в месте, что крепко обросло местными обычаями и своими законами, не позволяющими, кому бы то ни было, вмешиваться или даже приближаться к устоявшейся системе ценностей. Это место, где каждый должен беспрекословно повиноваться старшему, слепо следовать навязанным идеалам, а в случае отказа… Его рождение аннулируется, жизнь более не имеет права на дальнейшее существование, потому что для всех здесь жизнь одна – равная по правам, одинаковая по смыслу.
– Боже… – успела произнести одна из женщин и потеряла сознание, её успел подхватить стоящий рядом мужчина.
Замечаю, что большинство детей вдалеке с изумлением, но восхищённо до сих пор неустанно наблюдают за всем происходящим. Мне не было никакого дела ни до этих детей, ни до собравшихся стариков и старух. Сейчас они просто находятся передо мной, равно, как и я просто нахожусь перед ними, между нами практически нет никаких отличий, кроме, разве что, моей несостоявшейся смерти, которая никого из них ещё ни разу не постигла.
***
Часть 10. Дело рук утопающих
Мне впервые за долгое время захотелось оставить его на произвол судьбы, мне захотелось оставить его умирать, мучиться, самому выбираться из того положения, в котором он оказался, в котором мы оказались. Потому что я устал, мне надоело, стало скучно и неинтересно.
В этот раз мы тонули в прямом смысле этого слова. Как всегда вместе, по одной и той же причине, но к настоящему моменту шансов выбраться у меня было больше, у меня ещё была надежда на спасение, на продолжение своей жизни после этой ноты.
«Помоги» – читалось во всех его действиях, во всех его словах, в его взгляде, иногда безумно
