одежда придавала моему телу, живому и способному двигаться, поистине устрашающий вид. Поднимаюсь на ноги.
– А теперь выброси к чертям своё дрянное ружьё, – старик слегка опешил от моих слов, но оружие оставил при себе, отойдя с ним на шаг от меня.
Возможно, так сыграло свою роль уходящее солнце, но мне показалось, что лица всех собравшихся стали на несколько тонов белее, впрочем, ничего удивительного – ничего обычного. Вряд ли когда-нибудь хоть кто-то из них мог наблюдать или хотя бы слышать от кого-то, что подобное вообще может происходить наяву.
– Он настоящий вампир!
– А у вампиров разве бывает кровь?
– Ничего себе! – слышались снова перешептывания детей.
– Гриша, мне страшно… – боязливо произнесла одна из девчонок и скрылась за спиной у рослого конопатого мальчугана.
– Да вообще-то, знаешь, без разницы, можешь оставить свою игрушку при себе, – обращаюсь снова к старику, – или ты уже понял, на что не стоит тратить свои последние минуты?
Во взгляде старика промелькнул страх, однако он всеми силами старался этого не показывать, сохраняя всё то же серьезное выражение своего морщинистого лица.
– Сделай, как он сказал, Сашенька, пожалуйста, – начала вдруг умолять его старуха, прячась у него спиной, как маленькая девочка.
– Я не собираюсь избивать ни тебя, ни кого-либо из собравшихся ротозеев, понимаешь меня?
– Как же долго до него доходит, – посетила меня мысль.
Мы молча, не двигаясь, смотрели друг на друга несколько минут. Наше окружение нисколько не изменялось – кому-нибудь могло показаться, что нас поставили на паузу, словно мы герои экшен-фильма, а зритель решил немного передохнуть, перевести дух, освободить голову от вероятной перегрузки информацией. Хотя, о чем это я? Какие же мы герои, если в совокупности наши возможности едва ли не безграничны, а мы всё равно стремимся убивать и подавлять друг друга?
Небо устало завалится к горизонту, оставив своих подопечных на присмотр строгой, но безмолвной ночи, последние лучики солнца скользнут по щеке, но не с нежностью, а с холодным расчетом на элегантную пощёчину за то, что этот день останется лишь в чьей-то памяти, птицы отпоют похоронный марш, от которого повеет приятной ностальгией, воспоминаниями, перемешанными с теплой ложью всем вокруг: это был счастливый день для меня, я прожил его так, как мне хотелось. И лишь перед сном, когда последние мысли уже на замки закрывают веки, можно будет почувствовать что-то, отдаленно напоминающее страх: если другие взрослые узнают, что я их обманывал, меня накажут?
Ещё минута в положении «я к тебе присматриваюсь».
Молчание продолжалось, а в следующий момент старик совершил свою очередную ошибку. Он попытался со всей доступной ему резкостью перезарядить ружье и снова натравить его на меня, но мои предположения о том, что он окончательно спятил и уже давно, ожидаемо для меня подтвердились. Я успел схватить ствол оружия одной рукой и отвел его от себя в случайно выбранную сторону. Раздался выстрел.
Мгновение
