Кэти так, как будто она была продолжением тела Ани. И потешался в душе над ее вертлявой благодарностью, в которой было что-то жеманное и обезьянье – Анино.
Глава 5. Дочки
Алька, старшая дочь Саныча, была как манекенщица. Высокая и стройная, но без ненужной спортивности. Пухлые, как у отца, губы. Его же голубые глаза, только в омальвиненном варианте. Эталонная грудь. Узенькая талия, на которой в добром соседстве с пупком уселась татушка бабочки. И природная доброта – лучшее украшение женщины.
Сутулилась она только дома. На людях старалась, держала пружинку позвоночника ровно. А белобрысость даже шла ей, делая похожей на вечного ребенка. Такие лица никогда не стареют.
Алька была добродушна, как жеребенок, обожала компании и праздники, и несколько безалаберный ее характер легко мирился с грубостью окружения. Вернее, она эту грубость никак не чувствовала, ничего другого не зная, да и не желая знать, как большая часть ее вполне счастливых подруг.
Мужа своего она любила, хотя и мать, и отец были резко против ее брака.
Дима был мелкий, черномазый, с рябым одутловатым лицом и бедной мамашей-одиночкой. Правда, у него были живые темно-карие глаза и губастенький улыбчивый рот, но это несущественный плюс к мужскому портрету, если все остальное хуже некуда. К тому же он был на пять лет старше Альки, которой на момент знакомства едва-едва исполнилось восемнадцать. Такого зятя Лариса себе никак не желала.
Как и весь клан, собственно.
Но Алька уперлась: любовь. Уперлась серьезно, при всей мягкости она была упряма, как ее отец.
Что ж, сыграли свадьбу. Живите.
Саныч к людям относился в целом хорошо. То есть, не ненавидел их, пока ему не сделали плохо несколько раз подряд.
Дима сделал.
То, что он пил, ладно. Пили все, и побольше. Но он был во хмелю омерзителен. Вежливый улыбчивый продавец, выпив несколько рюмок, превращался в хвастливого гусара, в завтрашнего миллионера, в грозу района, в хитрую, скользкую сволочь, говорить о которой Саныч не мог спокойно, как себя ни сдерживал.
Лариса зятя на дух не переносила, и, пока она была дома, молодожены жили у Димы, в тесной, забитой советским еще хламом, двушке. Алька нашла с его матерью, простоватой до глупости Валей, общий язык, ну, и как-то существовали. Хотя родители видели: не сладко ей там приходится.
Но у Ларисы характер железный, и решений своих она не меняла. Пока не села и решения ее стали ничем.
Тут Саныч затосковал в одиночестве и вытребовал молодых к себе.
И началось.
Драки не было в первый же вечер только потому, что Алька слезно упросила отца не бить мужа.
– Вы моих друзей знаете? – вопрошал Дима грозно и неуступчиво.
– А что мне твои друзья? – так же грозно и неуступчиво отвечал Саныч. – У меня свои есть.
Они стояли в коридоре грудь в грудь и сопели друг другу в лицо, не сдавая ни пяди позиций.
Саныч
