но глаза её излучали доброту. Под завесой кротости скрывались нетерпение и радость от долгожданной встречи.
– Апа, – девочки бросились к ней.
– Мои ласточки, мои дорогие, мои родные, – Куляш апа целовала их, и по лицу её катились слёзы, застревая в ложбинках морщин, заполняя их и ополовиненные выкатываясь оттуда. – Я думала, я вас больше не увижу.
– Апа, как ты могла так думать? – Сабине стало стыдно – на самом деле она особо не утруждала себя воспоминаниями о ней.
– Я всегда хотела поехать к тебе, – Камилла уткнулась в бабушкин камзол9. Её рука потянулась к бабушкиным слезам в попытке смахнуть их.
– Да, да, моя хорошая. Конечно же, ты бы приехала. – Куляш апа прижала Камиллу к себе и замерла.
О чём она думала? Вспоминала ли она своего сына, умершего слишком рано? Сожалела ли она, что он так и не увидел, как выросли его дочки? Какое же это счастье видеть их здоровыми и повзрослевшими! На всё воля аллаха!
Это трогательная сцена была нарушена тихим смехом Марьям. Нурали что-то шепнул ей, а затем сделал вид, что он ни при чём. Бабушка сразу засуетилась и позвала всех в дом.
Камилла побежала в свою бывшую комнату. Наверное, ей не терпелось проведать оставленные там игрушки. Как только Сабина вошла в дом, она сразу поняла, насколько же сильно она соскучилась по нему. Это был их старый, милый дом. Она любила его. Любила его просторную веранду, вечно залитую солнечным светом. Как хорошо вновь оказаться здесь!
Сабина прошла в комнату, вдыхая знакомые запахи, навеки уснувшие в мягкой плоти дивана и кресел, в стареющем бархате дверных и оконных штор и в утоптанной до хруста половой доске. Дом постарел. Под ногами жалобно скрипит половица. Оконные рамы зияют червоточинами облупившейся краски. Но всё равно, это их уютный дом, хранивший тёплые воспоминания о былом, о хорошем и плохом. Воспоминаний слишком дорогих, чтобы их можно было так просто забыть.
– Пойдёмте кушать, – раздался голос Марьям, – а то остынет.
Запах жареной картошки уже висел в воздухе, соблазняя и маня. Девочки поспешили на веранду, где их ждал аппетитный обед. Посередине круглого, низкого стола красовалась сковородка на подставке. В ней шипела и скворчала картошка, обильно посыпанная петрушкой и укропом. Тарелки со свежим салатом из помидоров и огурцов и нарезанный большими кусками хлеб дополняли живописную картину деревенской простоты. Сабина улыбнулась – этикетом тут не пахло.
Бабушка разливала чай по пиалкам, следуя заведённой очередности – немного крепкой заварки, потом жирные сливки, зачерпнутые из кесе10 деревянной ложкой и, наконец, сверху – кипяток из эмалированного чайника на медном подносе.
– А где самовар? – спросила Сабина.
– В кладовке, – ответила Марьям, подавая ей пиалу, – нам с бабушкой хватает и чайника.
– Жаль, я бы хотела пить чай из него.
– Соскучилась? –
Камзол – женская одежда без рукавов, надевается поверх платья и сорочки
Кесе (каз.) – большая расписная пиала
