Иней посеребрил провода, и снежные сугробы завалили улицы. И вот на фоне темного, огромного собора показалась группа людей. Конвойные… […] с обнаженными шашками вели десяток беспризорных малышей. Они ежились от холода, семеня полубосыми ногами…[39]
Там в саду при долине
Там в саду при долине
Звонко пел соловей.
А я, мальчик, на чужбине
Позабыт от людей.
Позабыт, позаброшен
С молодых юных лет.
Я остался сиротою,
Счастья, доли мне нет.
Ах, умру я, умру я,
Похоронят меня.
И никто не узнает,
Где могилка моя.
И никто не узнает,
И никто не придёт.
Только ранней весною
Соловей пропоёт.
Пропоёт и засвищет
И опять улетит.
И никто не узнает,
Где сиротка лежит…
Граждане, подайте копеечку
маленькому мальчику
беспризорному! Дяденька,
дяденька, тетенька, подай
копеечку, а? а?
Позабыт, позаброшен…
(свистит)
Тетенька!
Счастья доли мне нет.
Ах, умру я, умру я,
Похоронят меня.
И никто не узнает,
Где могилка моя.[40]
2. Бежать
Подальше от фронта, где идут бои с немцами. Подальше от земель, политых кровью в Гражданской войне, в столкновениях красных с белыми. Подальше от охваченных голодом территорий. В период с конца 1914 и до начала 1922 года тысячи мужчин и женщин, детей и стариков перемещаются по бескрайним просторам России в надежде найти безопасное место и пропитание. В людской толпе на вокзалах больших и малых городов от Вятки до Казани, от Нижнего Новгорода до Москвы, на волжских причалах Самары и Саратова выделяются беспризорные. Самостоятельный народец, живущий без взрослых: только дети и подростки, мальчишки и девчонки. Они бегут из родного дома, где у них на глазах умерли родители, где не осталось ни крошки хлеба. Бегут из детских домов, чтобы самим не умереть от холода и голода, или из колоний, где к жестокости товарищей примешивается равнодушие воспитателей.
Рассказ беспризорного
В одной из книг 1925 года приводятся краткие автобиографии беспризорных. Среди прочих там есть автобиография мальчика, имя которого не указано. Рассказ начинается неуверенно, однако далее появляется множество подробностей о событиях, которые запечатлелись в памяти героя повествования, начиная с 1914 года и позднее.
МОЯ ЖИЗНЬ
Насколько я помню, я родился на западе, в городе Варшаве[41]. Семья моя была большая: она состояла из троих братьев моих и двоих сестер, бабушки и дедушки. Кроме того, у нас были люди, которые проживали временно. Жизнь моя в Варшаве была хорошая. После смерти дедушки мы уехали
Тексты песен, представленные в этой книге, взяты из приложения к компакт-диску «Yulia sings songs of Russian street urchins. Pesni besprizornikov» (Smithsonian Folkways Recordings, Wahisngton, D. C., 2007; https://www.youtube.com/watch?v=RkEMpvnvVWM&t=837s). Песни исполняет русско-американская художница Юлия Запольская (1919–1965), которая в детстве жила в центре Москвы на Арбате и слышала, как поют беспризорные. В 1944 г. Юлия вышла замуж за молодого американского дипломата Томаса П. Уитни, но смогла покинуть Советский Союз только в 1953 г. Ее счита-ют одной из лучших исполнительниц русских песен и романсов.
В песне «Там в саду при долине» беспризорник просит милостыню. Слова сопровождаются ритмичным перестуком металлических ложек – так делали беспризорники на улице, в трамваях и на поездах. Эту песню, которая является одной из самых известных и имеет несколько вариаций (см., например, текст, опубликованный в книге:
Итальянский коммунист Этторе Ванни, воевавший в Испании и проживший несколько лет в России, писал об этих песнях: «В России существует множество „запрещенных“ песен. Я слышал их на Украине, в Мо-скве, в Крыму – одним словом, везде. Беспризорники, брошенные дети, сочиняют их и поют, от деревни к деревне, от тюрьмы к тюрьме, от города к городу; проникновенные, печальные песни. В них рассказывается о драме разрушенной семьи, об оставленном на станции ребенке, а поезд увозит его родителей, сосланных в Сибирь „проклятой советской властью“» (
До 1918 г. часть Польши входила в состав Российской империи.
