глаза и набирая в грудь побольше храбрости. – Но мне нужно сделать это в одиночку.
– Я понимаю, Сид, – Гейб легко ударяет кулаком по моему предплечью, прежде чем отступить назад. – Я буду в комнате ожидания. Напиши мне, если я тебе понадоблюсь.
Прикусив нижнюю губу и сопротивляясь желанию затащить Гейба вместе со мной в комнату в качестве моральной поддержки, я вздергиваю подбородок, провожая его взглядом.
А затем я медленно продвигаюсь к занавесу, считая до десяти и тихо подбадривая саму себя.
Я поднимаю руку и сжимаю жесткую, колючую ткань пальцами, чтобы отодвинуть ее в сторону.
Вот тогда-то я и вижу его.
Именно тогда мой взгляд падает на Оливера Линча впервые за двадцать два долгих, ужасных года. Я отпускаю занавеску, и теперь моя рука прикрывает рот, чтобы не дать вырваться наружу сдавленному крику.
Я застываю.
Оливер лежит прямо передо мной, частично укрытый белым одеялом. Он подключен к различным проводам и мониторам, и я благодарна за их писк и жужжание, которые заполняют пространство между нами. Иначе мы слышали бы только стук моего сердца, кричащего от тяжести каждого вздоха.
Оливер не смотрит на меня. Его глаза прикованы к потолку из камешковой штукатурки. И я замечаю лишь небольшую морщинку, искажающую его лоб. Может быть, он не осознает, что я в комнате, или слишком погружен в свои мысли. Но пока его внимание сосредоточено на чем-то другом, я улучаю момент, чтобы поглотить его образ. Мой взгляд впитывает каждый невероятный миллиметр этого мужчины – в некотором смысле незнакомца, и все же… являющегося гораздо большим для меня.
Он прекрасен.
Те же лохматые и неукротимые светло-каштановые волосы ниспадают ему на плечи, переливаясь янтарем. Тень щетины выделяет его острый и мужественный подбородок, подчеркивая гладкие скулы и бледный цвет лица.
Мой взгляд скользит ниже, и я с удивлением обнаруживаю мужчину, о котором, похоже, хорошо заботились. Несмотря на пережитое, Оливер не слишком худой или истощенный, как я ожидала, – на самом деле даже наоборот. Из-под его больничного халата выглядывают бицепсы и крепкая грудь, которая вздымается от тяжелого дыхания.
Я робко шагаю ближе к его кровати. Его имя срывается с моих губ, и я обращаюсь к нему впервые за десятилетия:
– Оливер.
Боже мой, эти три слога, ласкающие мой язык, вырывают всхлип, который, наконец, привлекает его внимание. Совсем чуть-чуть.
Оливер моргает. Длинные ресницы трепещут, его взгляд все еще прикован к потолку, а пальцы сжимают покрывало кровати.
Приблизившись, я поджимаю губы, не уверенная, что сказать или сделать. Я не хочу его тревожить. Я не хочу его пугать.
Я просто хочу, чтобы он посмотрел на меня… Увидел меня.
– Оливер, – повторяю я. Мои собственные руки скрещиваются за спиной, пресекая всякое желание коснуться его. – Я Сидни. Ты помнишь меня?
Я внимательно слежу за его мимикой. Рот едва заметно подрагивает.
