Лотоса.
Что?
Между нами повисает напряжение. Я понятия не имею, как реагировать на слова, которые только что вырвались на свободу. Слеза скатывается по моей щеке, как тихий ответ, в то время как рука поднимается, чтобы смахнуть ее. Мы пристально смотрим друг на друга, и я наблюдаю, как Оливера постепенно переполняют противоречивые чувства. Он сдвигает брови и прищуривается, а затем его глаза выражают недоумение. Что-то новое захлестывает его, что-то пугающее, заменяющее этот мимолетный проблеск узнавания на… панику.
Оливер качает головой из стороны в сторону, его руки крепче сжимают одеяло, когда он отворачивается от меня.
– Нет, нет, нет… это не по-настоящему.
Я облизываю губы, решая, что делать дальше. Мои нервны шалят. Я хочу дотянуться до него, успокоить своим прикосновением, биением сердца и словами утешения, но я боюсь сделать только хуже.
– Все в порядке, Оливер. Ты в безопасности.
– Все это неправильно. Я сплю… – Оливер продолжает бормотать, его голова качается из стороны в сторону, костяшки пальцев белеют от сжимания простыней. – Ты не можешь быть настоящей…
Слезы жгут глаза, в то время как мое сердце разрывается.
– Я настоящий. Я…
– Ты в порядке, Оливер. Все хорошо.
Медсестра входит в палату, заглушая остальные мои слова и заставляя меня отпрянуть от кровати Оливера. Я смотрю на нее. Меня колотит, ладони становятся липкими, когда я сжимаю их перед собой.
– Я… Мне жаль. Я не знаю, что его расстроило.
Женщина одаривает меня печальной улыбкой.
– Он сбит с толку и легко начинает волноваться. Никто не знает, что может его спровоцировать, – объясняет она, возясь с длинной иглой. – Я дам ему успокоительное, чтобы помочь расслабиться. С ним все будет в порядке.
Я до боли прикусываю нижнюю губу. Взгляд возвращается к Оливеру и я понимаю, что мой желудок сжимается от того, каким сломленным, расстроенным и растерянным он кажется. Его глаза крепко зажмурены, а губы быстро двигаются в бреду.
Он каким-то образом узнал меня, я уверена в этом, но действительно ли он видел меня?
Помнит ли он меня?
– Я думаю, мы должны дать ему отдохнуть.
Я моргаю в ответ на просьбу медсестры, воспринимая это как сигнал к тому, чтобы убраться отсюда.
Сглотнув, я слегка киваю, пятясь из комнаты и не сводя глаз с мужчины, который сейчас свернулся калачиком на боку: он натянул одеяло до подбородка и подтянул колени к себе, как будто пытаясь спрятаться. Эта картина – будто резкий удар в живот. Я пошатываюсь и запутываюсь в этой чертовой синей занавеске. Через мгновение все же вырываюсь из нее и выскальзываю в больничный коридор, где пытаюсь успокоить свое прерывистое дыхание, прижимая ладонь к груди. Один вопрос заполняет мой разум, пока мои плечи поднимаются и опускаются.
Что с тобой случилось, Оливер Линч?
Я знаю,
