экипажа умирает в море. Черепа я раньше никогда не видел. И почему их так много? Может, перевозили животных?
Я смотрел на длинные ряды черепов, и у меня по коже побежали мурашки.
– Я скорее думаю, что это были рабы.
– Не повезло, – покачал головой Помфрет. – Неприбыльный рейс. Что же у них случилось, черт побери?
– Не знаю, – ответил я. – Что-то плохое.
Глава девятая
Через два дня мы похоронили Таддеуса Арчера.
В церкви в Бетнал-Грине пахло воском, увядающими цветами и гниющей кожей. Викарий долго читал молитвы, и у меня судорогой свело больную ногу. Я сидел рядом с Амелией. На фоне ее черного батистового платья лицо было белым, как мрамор. Ее серые глаза блестели, хотя никто из нас не плакал. Я узнал кое-кого из людей, пришедших проститься с Тэдом: юристы из Линкольнс-Инна, наши сокурсники из Оксфорда с женами. Вероятно, они прочитали объявление, которое Амелия дала во вчерашних газетах. На одном из рядов сидело несколько пожилых женщин. Я решил, что это просто местные прихожанки.
Среди всех выделялась женщина, сидевшая одна, даже без слуги. Ее лицо полностью скрывала плотная черная кружевная вуаль. Ее черные волосы были стянуты в узел и заколоты шпильками из слоновой кости. Когда викарий закончил последнюю молитву, она встала со скамьи, и я увидел, что она необычно маленького роста. По рукам, сжимавшим Библию, я догадался, что это молодая женщина. Позднее, уже на улице, я попытался ее найти, но не смог.
Я проводил Амелию до могилы. Первыми шли наемные участники церемонии – возглавлявший ее распорядитель с жезлом, за ним – мужчины с гробом и с полдюжины профессиональных плакальщиц. Когда мы завернули за угол церкви, Амелия внезапно крепко сжала мою руку:
– Взгляните туда, капитан Коршэм.
Вокруг ямы, выкопанной заранее, чтобы принять земные останки Тэда, собралось около двух десятков африканцев. Цвет их кожи варьировался от темно-бежевого до самого черного. Они выбрали цветные одежды – ярких оттенков желтого, алого и бирюзового. На женщинах были киракры [25], на мужчинах – шляпы с перьями. Некоторые пришли с трубами и кларнетами. Очень полный африканец в одежде джентльмена взмахнул рукой, и музыканты заиграли похоронный гимн. Остальные африканцы запели:
– Внимайте! – шепчут они; ангелы говорят:
– Родной дух, уходи!
Что это, полностью поглощающее меня, —
Что забирает мои чувства, закрывает глаза,
Заливает мою душу, вытягивает дыханье?
Скажи мне, моя душа, это может быть смерть?
Викарий что-то очень эмоционально говорил распорядителю, потом они вместе подошли к Амелии.
– Мне очень жаль, миссис Брэдстрит, – сказал викарий. – Я попрошу церковного служителя разогнать их. Через минуту их здесь не будет.
– Нет, – покачала головой Амелия. – Я думаю, они были знакомы с моим братом. Пожалуйста, пусть продолжают.
Мы стояли
Киракра – дамский жакет с рукавами «три четверти», популярный во второй половине XVIII века, – приталенная распашная куртка.
