фиг в кармане, конспираторов, шифровальщиков ситуаций. Как неоднократно – устно и письменно – признавался сам Борис Стругацкий, ничего подобного им с братом Аркадием и в голову не приходило: они старались писать весело, интересно, сообразуясь с принципом, что настоящая фантастика – это «чудо-тайна-достоверность».
Они были молоды (Борис Натанович и вообще мальчишка, едва перешагнувший 25-летний рубеж), когда в 1960-м к ним пришли литературный кураж и слава.
Именно в этот предгагаринский год была написана повесть «Полдень, XXII век» (первое название «Возвращение») – в нём авторы реализовали давнюю мечту – изобразить мир, в котором было бы уютно и интересно жить. Вот как комментировал Борис Натанович то время: «…тогда, в самом начале 1960-х, слово “коммунизм” было для нас словом прозрачным, сверкающим, АБСОЛЮТНЫМ и обозначало оно МИР, В КОТОРОМ ХОЧЕТСЯ ЖИТЬ И РАБОТАТЬ. “Возвращением” начался длинный цикл романов и повестей, действующими лицами которых были “люди Полудня”. В повести были созданы фон, декорация, неплохо продуманный мир – сцена, на которой сам бог велел нам разыгрывать представления, которые невозможно было по целому ряду причин и соображений разыграть в декорациях обычной, сегодняшней, реальной жизни. Мир Полудня родился, и авторы вступили в него, чтобы не покидать этого мира долгие три десятка лет»[4].
Феноменальный читательский успех братьев хорошо объяснил Вячеслав Рыбаков, один из любимых учеников Бориса Стругацкого: «Они, будучи молодыми и очень увлекающимися людьми, поначалу всерьез уверовали в коммунизм. Как и большинство молодых и увлечённых людей 1950-х годов. И, когда пришла пора, они начали всерьез размышлять: почему к коммунизму не удаётся пробиться и кто этому мешает. Об этом многие задумывались. Стругацкие были талантливы, честны и мужественны, плоды их размышлений воспринимались читателями как откровение. Они шли на шаг впереди – и каждый новый их текст отвечал на внутренний запрос читателей».
Шестидесятые годы были не только «оттепельными», но и бурлящими – страна мечтала о светлом будущем, молодёжь рвалась в космос, физики спорили с лириками…
И тут я позволю себе процитировать Андрея Столярова: «Аркадия и Бориса Стругацких обычно считают фантастами. По-моему, это не так. Они не столько фантасты, сколько выдающиеся мастера утопии. Ведь в течение всего XX века никто, кроме них, пожалуй, не смог создать мира, в котором хотелось бы жить. Антиутопий было сколько угодно, а вот “Мир Полудня” – один. Здесь, кстати, и проходит черта, отделяющая российскую литературу от западной. Там будущее – это отчаяние. У нас будущее – это надежда. Пусть слабая, почти неразличимая в нынешней темноте, но она всё-таки есть».
Увы! В новой России прекрасная Золушка фантастики с падением цензурных барьеров быстро сменила хрустальные башмачки на кроссовки и вышла на панель! Для фантастики закончились худосочные времена и начались «жирные»: лотки и прилавки ломились от глянцевых кирпичей детективно-фантастического
Цитируется по книге: Вишневский Б. Аркадий и Борис Стругацкие: двойная звезда. – СПб.: Terra Fantastica, 2003.
