свет лампы словно боролся с потаёнными тенями комнаты. На пол падали увеличенные в размере тени бутылок на столе. Бихтер лежала в постели, отгородив реальность от мечты стеной из тюля, в тишине комнаты начинало витать её сонное дыхание. Как белый голубок, ожидавший на краю гнезда, чтобы попросить немного солнца, из-под полога кровати свисала маленькая, белая, пухлая ножка; раскачиваясь, будто кокетливо приглашая, она звала мечты на ложе желаний и говорила: «Да! Идите сюда! Великолепные особняки, белые ялики, лодки из красного дерева, повозки, ткани, драгоценности, все эти красивые вещи, все эти позолоченные желания… Все идите сюда…»
2
Аднан Бей вышел из светло-жёлтого особняка и с большим облегчением запрыгнул в лодку из красного дерева. Наконец, после долгих колебаний, утомлявших его несколько месяцев, было сделано предложение и тяжесть, давившая на сердце подобно большому камню, исчезла. Однако оказавшись в лодке, он, наряду с облегчением, ощутил учащённое сердцебиение. Сегодня, вопреки обыкновению, Нихаль и Бюлент не сопровождали отца. На пустующих местах дрогнула тень двух невинных, растерянных лиц; два голоса, два робких, дрожащих детских голоса спросили:
– Отец! Откуда Вы едете? Что Вы сделали?
Да, что он сделал? Он тоже задавал себе этот вопрос, глядя на холмы противоположного берега, зелень которых улыбалась в последних вечерних лучах. Вмиг снова проснулись сомнения, длившиеся несколько месяцев, пока он не решился сделать предложение. Он мысленно описал историю борьбы, все детали сражения, краткое содержание его этапов. Ему нужно было оправдаться перед собственной совестью. Его бедная совесть, задыхавшаяся под тяжестью причин и доводов, подготовленных для достижения желанной цели, в ответ на небольшое возражение снова услышала грохот атаки тысяч причин и доводов, заглушавший её голос.
Сколько так могло продолжаться? Четыре года назад он посвятил жизнь детям, стал для них матерью, чтобы по возможности не дать маленьким душам почувствовать её исчезновение в доме. Но он больше не видел разумной причины продолжать это самопожертвование. Бюлент пойдёт в школу, а Нихаль через несколько лет станет невестой. Связь с детьми постепенно ослабеет и, наконец, между ними разверзнется пропасть, которая образуется между отцами и детьми, оставляя тем больше пустоты, чем искреннее была между ними связь. Он останется один в пустоте, его брошенное сердце не сможет согреться теплом улыбок детей, иногда в утешение навещавших его, снежинки одиночества толстым саваном покроют его бесполезное самопожертвование.
Разве его прошлая жизнь не состояла из самопожертвования? Чтобы найти оружие против сомнений, он отказался от любовных и поэтических воспоминаний о женитьбе, выдёргивал и срывал цветы с могилы бедной умершей любви, чтобы украсить колыбель второй любви, созданную в мечтах.
Он вёл сравнительно безгрешную жизнь до тридцати лет и женитьба была самым большим любовным событием в его жизни. Шестнадцать лет брака представали в памяти
