и не подойдет? И я замерзну? Прямо вот здесь? На глазах у всех? Но ведь тогда все исчезнет! Превратится в прах! И этот день, и все люди вокруг. И Вика тоже… Нет, не может быть! Я же еще ничего не успел в жизни!»
– Мама, а почему здесь дядя лежит? – услышал Костя над собой звонкий детский голос.
– Пойдем, Лизочка, пойдем! Мы же спешим к Снегурочке…
– Ну, ма-а-а моч-ка…
– Дядя в игру играет, – остановилась мама. – «Замри» называется…
– Знаю, знаю! – весело воскликнула Лизочка, прыгая в красивых бело-розовых меховых ботиночках на липучках. – Мы в такую в детском саду играли!
– Вот и хорошо, – повернулись в сторону элегантные светло-бежевые кожаные сапожки на высоких каблуках, – пойдем…
– А дядя в кого замер? В лягушонка или бегемотика?
– В обезьянку, доченька.
– А можно я скажу дяде «Отомри»?
– Он тебя не услышит.
– Почему?
– Потому что он глупая обезьянка!
– Ну мамочка! Ну по-жа-а-а луй-ста!
– Нет, Лиза! Пойдем! Мы опаздываем на Елку!
Модные сапожки с острым мыском пошли прочь, утаскивая за собой розовые маленькие ботиночки.
Издалека послышался детский голосок:
– О-том-ри, о-бе-зьян-ка!
Костя тихо проскрипел зубами, словно испытывал нестерпимую боль.
«Конечно, глупая обезьяна… Кто же еще? – с горечью подумал он, вспомнив, как обещал приехать к матери в маленький подмосковный городок. – Она звонила пару недель назад, сказала, что приболела. Все думал, потом как-нибудь. А зимой она на улицу лишний раз не выйдет. Трудно ей сейчас… Мороз… Сугробы… Поэтому, наверное, в старину снеговиков лепили в виде страшных, злобных чудовищ. Кажется, я на такого уже похож… Чувствую, мои волосы превратились в сосульки, а пальцы посинели. Эх, пуховик бы сюда! Где же Игорь?»
Мимо Кости по-прежнему шли люди. Увидев лежащего человека, они отводили взгляды. Старались быстрее пройти мимо. Ведь скоро Новый год, и так много еще надо успеть сделать!
Костя закрыл глаза, впал в какое-то странное, равнодушное состояние. Было ощущение нереальности происходящего. Одолевала дремота. Мысли в голове, подобно запутанному клубку, сбились в кучу и не хотели распутываться. Он уже не задавал себе вопросов. Он хотел лишь одного: чтобы как можно скорее закончилось это мучение.
Неподалеку послышался глухой звук хрипящей рации:
– Я Гроза, я Гроза, вызываю Тучу, прием.
– Я Туча, я Туча, на связи, прием, – раздался басовитый голос.
– Туча, вы куда пропали? Ждем вас в отделении. Прием.
– Гроза, я Туча, двигаемся к вам, скоро будем.
– Давайте быстрее. Отбой связи.
Послышался хруст снега под ногами.
– Эй, гражданин, живой? – Кто-то сильно тряхнул Костю за плечо.
Костя едва приоткрыл замерзшие веки. Неясным, размытым пятном он увидел перед собой темные
