style="font-size:15px;"> Эльдар почесал черную, аккуратно подстриженную бородку:
– Свой характер.
Надя, опустив глаза, молчала.
Эльдар положил руку на ее плечо:
– Мелюзга, не дуйся. Ты же здесь не просто железки таскаешь. Ты себя закаляешь. Крепче стали будешь. Так ты хочешь победить?
– Ладно, – вздохнула Надя, – садист несчастный…
В это время мимо проходил новый тренер:
– Слышь, а кто это? – спросил он у Эльдара, показывая на Надю, ковыляющей походкой идущую к беговой дорожке.
– Это? Маленькая железная леди.
– Сегодня утром я пила кофе. Он был без вкуса, – пухлое лицо Натальи Владимировны исказилось, – какая-то бурда! Даже аромата не почувствовала!
Она вздохнула, тяжело откинулась на мягкую спинку кресла в кабинете психолога.
– Плохой кофе? – Аркадий Львович, медленно протирая большие очки в роговой оправе, не сводил внимательных глаз с пациентки.
– «Амбассадор». Много лет его пью…
Она сложила на коленях полные руки, разглядывая плинтус под белым потолком:
– Вы не представляете, как мне тяжело! Я очень устала! Растолстела… В платья не влезаю… Спортивный костюм ношу…
Кустистые седые брови Альберта Львовича приподнялись:
– Наталья, я вам уже объяснял. Вы едите слишком много сладкого.
– Да я уже вся как киндер-сюрприз, – горько усмехнулась Наталья Владимировна, хлопнув себя по полным бокам.
– Понимаю. Тяжело. Но вам нужно взять себя в руки. Ведь сахар – наркотик. Он вызывает привыкание. И вам требуется его все больше и больше. Нужно отказаться от пирожных, шоколада, конфет…
– Легко сказать…
– В этом и проблема.
– Да разве в этом, доктор? – Её пухлое лицо исказилось, задрожало. – С Надей беда! В этом все дело!
Альберт Львович понимал, что Наталья Владимировна права. Но он знал и другое. Если она как мама Нади не сможет себе помочь, то дочери она не поможет.
– Конечно, – психолог снял очки, несколько раз потер переносицу, – вы правы.
– Вы не представляете, что у нас дома происходит. – На ее щеках запылали два багряных пятна. – На прошлой неделе отец принес Наде на день рождения букет роз. А она ни с того ни сего зарыдала, схватила цветы и с диким ревом швырнула их на пол. Кричала, что она никогда больше не будет отмечать день рождения. Ведь это самый ужасный день в ее жизни! Она может устроить истерику из-за остывшего супа. А вчера за столом плевала в меня косточками. Я сделала замечание, так она меня сукой обозвала! А может и матом послать. Иногда я начинаю ее так ненавидеть, что готова убить!
Наталья Владимировна прикрыла глаза, по ее щеке покатилась слеза и исчезла на дрожащих губах.
Альберт Львович что-то записал в тетради, задумчиво произнес:
– В каждом лекарстве есть капля яда, а в каждой любви – капля жестокости.
– Каждое утро просыпаюсь и думаю, – Наталья Владимировна всхлипнула, –
