ее забрать. Мне было страшно спать. Я боялась, что он придет ко мне. Придет вырвать остатки седых, немытых волос, а после убить. Я лежала плакала от страха. Совсем не смерти я боялась – возможно, это было бы освобождением для меня. Больше всего страшила мысль о судьбе ребенка. Он же никому не нужен, кроме меня. Куда он попадет? В тюрьму – нет, недееспособных помещают в клинику. Позаботятся ли там о моем любимом мальчике? Не думаю, что у персонала в таких заведениях есть возможность вовремя менять белье и подмывать больных детей. Никто не будет помогать ему есть. Во время приступов кто успокоит? Нет, он получит укол транквилизатора и будет спать, связанный, голодный, в собственном дерьме. Я не могу позволить себе умереть. Не могу допустить даже мысль, чтобы мой любимый сын бездумно бродил по коридорам больницы под действием горсти таблеток. Я должна жить, чтобы заботиться о нем. Каких усилий мне бы это ни стоило, но, пока у меня будут силы, мой ребенок останется со мной. Сытый, обстиранный и обглаженный, в своей постели, под своим одеялом.
Я не осуждаю матерей, которые не смогли. Это огромная ноша, она тянет к земле. Будто под тобой земное притяжение в десять раз сильнее. Ты не можешь даже встать, и приходится ползти. Но самое ужасное в осознании, что цель отсутствует. Точку отсчета легко определить, но конец пути отсутствует. Свет в конце туннеля никогда не зажигается, приходится бродить всю жизнь в полной темноте. Да, перспектива не очень приятная. Влачить жалкое существование или переступить через горе и жить дальше. Каждый делает свой выбор. Любое решение правильное, если оно обдуманное и взвешенное. Мое решение – ползти по земле, среди ног злых и жестоких людей, не имея передышки. Такая дорога состоит из зыбучих песков, которые засосут тебя, стоит остановиться хоть на минуту.
Да, мой сын сделал мне больно, он даже может меня убить. В момент животной агрессии в нем просыпается невероятная сила, направленная лишь на уничтожение. Ясно как белый день: изловить его и справиться с ним у меня не получится. Чтобы заботиться о нем, мне нужно жить, чтобы жить – не допускать таких ситуаций, где я буду в опасности. Я ведь все равно люблю его, люблю таким, какой он есть.
Сейчас я единственная живая душа в нашей квартире. Горечь переполняет меня, я подавляю дикое желание закричать. Но одно я знаю точно: следом за ковром на помойку отправится старое, грязное одеяло. Больше оно никому не нужно. Можно ради издевательства предложить забрать его бывшему мужу. Он так любил одеяло, пусть забирает этот комок грязи. Скажу, что это на память от сына. Представляю его лицо, полное отвращения от вида своей любимой вещи. Перспектива встречи с Пашей неприятна до глубины души. Я не найду в себе сил встретиться с ним ради этой насмешки.
Все, кто был на волосок от смерти, говорят, что якобы вся жизнь проносится перед глазами за доли секунды. В моем случае это случилось после. Вот в данную секунду я смотрю на стену, забрызганную кровью. Сколько прошло времени, точно сказать не могу. Столько воспоминаний сразу навалилось, но с какой скоростью это происходит, если сравнивать с реальным временем, я затрудняюсь сказать. Бывает же
