детского неосознанного онанизма. Врачи утверждают, что так больные дети успокаиваются. Приводят пример на обезьянах, дескать, они при стрессе часто онанируют лапками или даже мягкими фруктами.
Ох, опять намек на животные инстинкты. Ну конечно, организм же живой, а у живого организма есть потребности, но не у восьмилетнего же ребенка. Но вот только обезьяны в большинстве случаев не доходят до кульминации, мой сын доходил всегда.
В тот день я пекла печенье. Знаете, прочитала в газете об очень бюджетном варианте печенья из рассола. Как раз пару дней назад вскрыла банку с мамиными маринованными огурцами. Денег особо нет покупать вкусные, красивые песочные печенья или молочные, а тут бюджетный вариант, почему бы не попробовать. Дома была мука, маргарин, рассол. Ребенок, конечно, больной, но мною горячо любимый – как и любой маме, мне хотелось баловать своего малыша.
Началось лето, погода стояла прекрасная. Солнце нагревало и без того душную квартиру. Настроение, по меркам хронически усталой женщины, было очень даже неплохое. Но это если не сравнивать с обычным, счастливым человеком. У всех больных людей самые страшные периоды – весна и осень. Весна прошла, обострения позади, и можно было немного выдохнуть. Ребенок стал спокойнее и податливей, ничто не предвещало беды. Тесто замешено, духовка нагрета, а противень смазан маргарином. Первая партия печенья отправилась запекаться. Я спокойно все приготовила и даже не спеша пила чай все это время. Такое бывало и раньше, но нужен был самый магнетический, зачаровывающий фактор – телевизор. В сопровождении этой чудо-техники я занималась бытом. Но сегодня я не включила телевизор. Все это время мой малыш спокойно чем-то занят – такого не бывало. У меня закралось подозрение. Мурашки начали покрывать все тело, а добравшись до головы, пробежались и по волосистой части. Я прямо ощутила, как приподнимаются волосы. Я аккуратно двинулась из кухни, ласково зовя сына по имени. Войдя в комнату, просто остолбенела. Ребенок без трусов сидел на своей кровати и онанировал. Взгляд его пустых глаз был устремлен на пустую стену с одним-единственным предметом – часами. Они давно уже сломались и не ходили. На новые денег не было, но снять их я могла. Знаете, есть вещи, на которые ты не обращаешь никакого внимания, их как бы и нет, но стоит убрать эту маленькую деталь из общей картины, как ты тут же начинаешь ее искать. Каждый раз, когда смотришь на общий фон, место этой старой ненужной вещицы будет как бы дырой. Если ранее внимания этой детали вовсе не уделялось, то, как только она пропала, взор падает на это место. Мозг-то помнит и выстраивает картинку по памяти, несостыковка доставляет неудобство. Через какое-то время глаз привыкает к пустоте и мозг смиряется – для этого нужно время. Я не видела смысла снимать часы, потому что никто не приходил к нам в гости. Я привыкла, что они висят на своем месте, а посторонние люди, несомненно, обратили бы на них внимание. Благо нас никто не посещал.
Все старые друзья жили своей жизнью и не хотели пускать
