не сегодня, так завтра о помолвке будет объявлено.
– Твоими речами бы….
Хан не понимал стратегию, но и помешать уже не мог. Оставалось лишь положиться на чутьё сына.
Аурелия же с самого утра оставалась в постели. Проспав всю ночь, не набралась сил и желания вставать и продолжать жить. Она в миллионный раз прокручивала все события последних месяцев. Ни одно из них не было таким болезненным, как это предательство. Ни одно из них не смыло красок жизни, не впечатало в дно, не размазало. Ни одно из них не отбило желания жить. Кроме этого….
Стук по стеклу. В комнату зашёл Вириланд. Ия в это время как раз ходила за обедом для госпожи.
– Давай поговорим?
– Просто исчезни, – еле шевеля губами ответила Аурелия.
– Ты же понимаешь, что это провокация? – осторожно сел на край кровати около невесты.
– Мне даже в одной комнате с тобой мерзко находиться, предатель.
Она отвернулась.
– Я предатель? Может поговорим об этом тогда? Это провокация, а ты так легко веришь?
– Я верю в то, что видела в постели, и потом, на улице, – отвечала стене.
– И ты не думаешь, что это подстроили? Твой отец, например?
– Нет, это не отец. Я уверена, а ты просто пытаешься сейчас вывернуться. Зря, мерзавец, стараешься.
Вириланд начинал злиться:
– Не мог? Отец твой? Интересно, Аурелия, с чего такая уверенность? Может, потому что твой отец уже заготовил и не раз примерял на практике один и тот же план устранения?
Сердце девушки ёкнуло. Она повернулась к императору:
– О чём ты говоришь?
– Ой, давай без театра. Думала я не знаю, какую судьбу твой отец мне приготовил? Или ты хочешь сказать, что не знала об этом?
Аурелия молчала. Ей нечего было ответить. Лгать, глядя ему в глаза, не хотелось, даже несмотря на всю обиду. Она уже запуталась и ничего не понимала. Но Вириланд моментально считал её: резко напряглась, дыхание замерло, даже глаза расширились. Что уж говорить о том, что вместо бурного потока оскорблённой овечки, она сейчас лежала и молчала, затаившись.
В комнату вошла рабыня:
– Вы?!
– Не суетись. Я ухожу. Я узнал всё, что хотел.
Вириланд встал с постели.
– Так, кто здесь грешник, Аурелия? Я, кажется, начинаю понимать, почему ты всегда мне не доверяла. Лжец не может верить людям, потому что сам не чист душой. Правда же?
Дождавшись ухода императора, женщина кинулась к госпоже. Ия безуспешно кружила над ней, пытаясь успокоить, а затем и убедить хотя бы ложку скушать. Она ненавидела в этот момент и Вириланда, и Итама, и весь мир. Последний, к слову, не раз за день заглядывал в дверной проём, интересовался состоянием госпожи.
К вечеру Итам не выдержал удручённого состояния юной
