я вас, господа, как можно всю жизнь прозябать в этой глуши, не ведая настоящего света? – задал новую беседу представитель литературного конгресса, член городского совета Тобольска Василевский Григорий Степанович, как всякий знаток своего дела, высоко оценивающий собственное признание в обществе.
– Где уж нам? – подхватил начатый разговор охочий до споров Сварзацов Сергей Михайлович.
– То-то и оно, – ответил Василевский, – хотя я и сам рождён в Тобольске, да только часто бываю в Санкт-Петербурге и Москве – вот там жизнь, не чета нашему провинциальному болоту. В столице жизнь кипит и сердце там бьётся быстрее. Что ни день, то приёмы, встречи, затяжные ужины, балы. Последний раз на балу я познакомился с одной удивительной, приятной дамой: начитанная, образованная, с тонкими изысканными манерами, не столь красивая, но немного беспечная, сия особа произвела на меня глубочайшее впечатление и мне показалось, будто я влюблён в неё.
– И вы желаете предложить ей руку и сердце? – спросил как бы между делом Корнильев.
Григорий Степанович бросил на него насмешливый взгляд, ответил:
– Сия прелестная особа почти десять лет как замужем за полковником, который на двадцать лет старше неё. Не смотря на их счастливую семейную жизнь, сий муж смотрит сквозь пальцы на влечения супруги, хотя, поговаривают в обществе, у него есть одна прима театра на содержании, к которой он часто наведывается в гости. Такова жизнь в столице – свобода, право выбора.
– К моему счастью я живу в Тобольске, – сказал Кашин Иван Дмитриевич, невысокий тучный человек около шестидесяти лет, – мы с супругой всю жизнь прожили душа в душу, но в моей молодости общество не было столь испорчено, все стремились жить по заповедям и сторониться грехопадения.
– Лучше уж вообще не жениться, – в сердцах сказал Василевский и отложил карты в сторону.
В воздухе повисло нечто давящее, в любой миг обычная дружеская беседа могла перерасти в ссору, как вдруг в гостиную, еле переставляя ноги, вошла Агриппина Тихоновна с подносом в руках, она бесшумно поставила перед гостями ароматный кофе и также бесшумно удалилась. Неожиданный приход служанки отвёл беду, её робкое появление и рассказы о чужих жёнах пробудили в сердце Корнильева воспоминания об Екатерине Ефимовне, которая, знал он. была совсем рядом, дома, и в то же время страшно далека. С неспокойной душой и тревогой, весь в нетерпении, он высидел непонятный ему вечер, пропускал между ушей рассказы о светской, далёкой жизни, и когда гости разошлись в полночь по домам, Корнильев с новой радостью отправился в тёплую, сказочно-лёгкую опочивальню.
IV глава
Дмитрий Васильевич Корнильев сдержал данное супруге слово. Он выпустил две книги-брошюры, кои разошлись немалыми тиражами и даже имели попервой успех в научном-культурном обществе. Корнильев получал деньги, радовался и гордился собой в душе,
