поздно. Всё дела да заботы.
– Ты мог бы предупредить, чтобы я не сидела в тревоге, ожидая твоего приезда, – не выдержала она накопившейся обиды.
Он виновато взглянул в её лицо, только и смог, что ответить в своё оправдание:
– У меня не нашлось ни минуты свободного времени. Пойдём в дом, я всё расскажу после.
Они сидели вдвоём за круглым столом, свечи пламенем отражали на зеленых обоях кривые тени от предметов и деревьев за окном. Дмитрий Васильевич перекусил лёгким ужином, после которого жена лично заварила ему ароматный чай, сама же она сидела, уставившись на него, сложив руки на стол. Корнильев, осторожно делая глоток за глотком, поведал о делах нынешнего дня.
Как только подъехал он к зданию редакции, так его встретил взволнованный Павел Петрович Ищеев, который сообщил, что главный редактор Вениамин Михайлович Суриков запаздывает, хотя должен был быть на месте. Дмитрий Васильевич поднялся на второй этаж – там, в главной зале переговоров за длинным столом восседали Царин Андрей Викторович – мужчина средних лет с красивым лицом и большими черными глазами и Степанов Александр Васильевич – молодой человек слегка болезненного вида, высокого роста, хорошо сложенный. Все члены комиссии расселись по своим местам, каждый невольно бросал взор в сторону пустующего места во главе стола, в нетерпении поглядывая на большие часы в углу комнаты.
Минуты шли. В зале стояла невыносимая жара. Главного редактора ещё не было. Дежурившему швейцару велели принести кофе-чай, в разговорах личных, не касающихся общественных дел, члены комиссии утоляли жажду, некоторые курили, медленно, с интересным благоговением выдыхая табачный дым. Однако, в каждом из них нарастало недовольство: по какой такой причине главный редактор сильно запаздывает и почему остальные обязаны дожидаться его более часа?
– Если через полчаса господин Суриков не соизволит явиться, я покину собрание. Извините, господа, – проговорил недовольным голосом пожилой профессор русского языка и литературы, в его благородных чертах читалось незыблемое достоинство, чему в тайне завидовали многие.
– Но Вениамин Михайлович не может не приехать, тем более, что вопрос касается явно его, – попытался было возразить Корнильев, но собеседник перебил его:
– Не соизволите упомянуть, но долгая задержка является признаком неуважения ко всем нам. Я прибыл сюда лишь по его приглашению, хотя мог отказаться.
– Ваше мнение, профессор, чрезвычайно важно для нас, – решил сей фразой сгладить сложившуюся ситуацию Степанов Александр Васильевич.
На этот счёт у профессора было собственное мнение, которое он непременно высказал вслух. Начался спор, к ним присоединились другие члены комиссии. Корнильев же, встав из-за стола, подошёл к окну, глянул на улицу. За его спиной шёл оживленный разговор, Степанов то повышал, то понижал
