style="font-size:15px;"> гроб качается хрустальный,
и в хрустальном гробе том
спит царевна вечным сном.
«Сказка о мертвой царевне и о семи богатырях»
Елисей за царевной не скачет, пещер не ищет.
Что ему ее мертвость, стеклянность незрячих глаз?
А народ и без подвига этот продолжит сказ.
Дочка царская спит, этот сон не разбить любовью,
этот сон ничем вовсе вовеки не одолеть,
а народ и без правды песни продолжит петь
про хрусталь и про гроб, про любви поцелуй священный,
что разрубит, как меч, и заклятье, и твердь цепей.
О царевне, что всех прекрасней и всех мертвей.
Он знает путь, да что там – носит карту,
изрисовав лист вдоль и поперек.
Да только толку? Полюбил царевну
и не сберег. Не смог и не сберег.
Теперь лежит, закована в объятья
на смерть похожего безрадостного сна,
не зная ничего: любви, надежды,
страданья, и предательства, и зла.
Качают цепи, как младенца в люльке,
царевну мертвую, и нет исхода дням.
Хрустальный гроб скрывается под пылью,
но трещиной исходит по краям,
грозясь открыться, выпустить из плена
однажды обреченную на смерть,
но королевич потерял надежду
и не заходит даже посмотреть,
как изредка сквозь сон дрожат ресницы,
от жадного дыханья ходит грудь,
и нужно одарить лишь поцелуем…
Сжигая карту, он велит «Забудь!»
себе, а после забывает,
но много лет спустя в один из дней,
вернувшись в грот, находит гроб, а в гробе
царапины на внутреннем стекле.
У царевны, гляди, из левого рукава,
опаляя жизнь смертью, навь льется рекой на пол.
У царевны, гляди, из правого рукава
кости сыплются угощеньем на пышный стол.
Елисей стоит бледный, и пот по вискам течет.
Понимает, что заявилась та за душой.
Только ветер качал, как люльку, хрустальный гроб,
за царевной, в нем спавшей, никто так и не пришел.
Но склонилась над ней сестрой ласковой темнота,
дала силу и волю из гроба суметь восстать.
К королевичу путь лег пряжей у белых ног,
и дорога та вышла для легких шагов проста.
Потанцуй, королевич, невесту свою уважь,
поцелуй ее трепетно: холод в устах ее
по огню человечьему острой тоской томит.
Помоги растопить сердце прочно сковавший лед!
Но стоит Елисей перед нею ни мертв ни жив,
он давно позабыл
