свиного окорока, ещё дымящийся, и впилась зубами в душистое мясо. Люди вокруг, среди которых попадались и нищие – когда еще им удастся так набить брюхо! – тоже торопливо ели. Викинги шумели, каждый стремился громче других поведать о своих подвигах, они перебивали друг друга, толкались, хлопали по плечам, хохотали, показывали столпившимся горожанам серебряные украшения, браслеты и гривны, хвастали дорогим оружием. От костра к костру бродили увешанные кувшинами продавцы вина и пришельцы с Севера, привыкшие к франкскому питью, щедро трясли мошной, смешивая напиток франков с брагой и пивом. Оно их веселило, они смеялись и пели, были и такие, кто среди всеобщего шума уже погрузился в дремоту.
Визгливо смеялись женщины, под звуки бубна плясал медведь. Толстый монах в засаленной рясе, обнявшись с язычником, учил его исполнять литанию.
У разрушенной часовни близ моста оставалось свободное пространство, и здесь шла игра «в кошку». На перекладине, лежавшей на столбах, был подвешен на веревке бочонок, и мужчины, пуская коней с места в карьер, проносились под ним, взмахивая палицами. В бочонке исходила истошным криком живая кошка. Эмма уже привыкла к этой жестокой игре и, посмеиваясь, примкнула к толпе зрителей. Тому из играющих, кому удавалось разбить бочонок и освободить злополучную тварь, доставался приз. Призов было немало – из общей доли добычи, которая никому не досталась по жребию. Поэтому и состязающихся было в избытке.
Там и сям сходились в схватке борцы. На открытом пространстве между костров двое воинов с завязанными глазами и связанные за щиколотки короткой веревкой, пытались оглушить друг друга мешками с песком. Не видя противника, они то и дело промахивались, сбивая друг друга с ног, падали. Эмма хохотала до слез, глядя, как они нещадно тузят друг дружку, не причиняя, впрочем, особого вреда. Зрители криками подбадривали состязающихся, повсюду заключались пари. В толпе было немало женщин. Скандинавки, отказавшиеся от своих традиционных головных платков, теперь, подобно франкским девушкам, носили длинные покрывала и головные обручи, а на груди – медные броши, величиной с тарелку. Попадались здесь даже рабы в ошейниках. Сегодня их не заставляли работать, они тоже выпили и угостились у костров. Наконец Эмма увидела, как здоровенный грузчик-франк одолел в борьбе норманна, и хохочущие викинги вручили ему приз – кусок сукна, в который тот завернулся, как в плащ, и стал приплясывать под всеобщий хохот и битье в ладоши.
Гремела музыка – варварски громкая, – рожки, бубны, тамбурины, слышалось нестройное пение. Эмма не заметила, как оставила Атли далеко позади, пробираясь туда, где начались танцы. Она отведала сладкого вина, разрумянилась, глаза её заблестели.
Молодежь танцевала у костров, подпрыгивая, притопывая и поднимая пыль, казавшуюся золотистой в свете пламени. Хоровод сменялся местными плясками, когда все разбились на пары. Эмму сразу же увлек в круг черноволосый кудрявый парень – нормандский еврей. Второй танец она плясала уже с норманном – бородатым, хмельным, но отчаянно желавшем обучиться скакать на франкский манер.
– Ты
