вел себя грубо по отношению ко мне в тот день.
– Правда? Наверное, перегнул палку, если ты ничего не забыла спустя столько времени.
– У меня память как у слона, особенно когда это касается людей, которые грубят мне.
Клиффорд потер затылок. Ему все еще было некомфортно со мной, однако постепенно он начинал расслабляться.
– Ты разозлился. Ведь я прервала ваш сет.
– Ах да! У меня развит дух соперничества. Прости. Я ненавижу проигрывать, поэтому могу вести себя чересчур грубо, когда кто-то мешает мне сконцентрироваться на состязании.
– Спасибо, что сообщил.
– Делаешь заметки, которые пригодятся в брачной жизни?
– Несомненно.
Клиффорд покачал головой:
– Как странно. Никто из моих друзей еще не помолвлен и даже о таком не думает.
– А у меня все по-иному. В моем мире принято быть кому-то обещанным в раннем детстве или в подростковом возрасте.
– Знаю. – В тоне слышался намек на неодобрение.
Мне сразу захотелось высказаться в защиту наших традиций, но я сдержалась. Незачем ссориться сегодня.
– Но мы еще официально не помолвлены. Нужно организовать вечеринку и сделать официальное заявление.
– Отец хочет подождать, пока нам обоим не исполнится восемнадцать, – заметил Клиффорд.
Папа упоминал об этом. Кстати, у нас не принято долго ждать, особенно когда одна из сторон имела такое же влияние, как и моя семья.
– Они делают вид, что мы – несчастные влюбленные, изнывающие от страсти. Вероятно, подобная уловка заставит сомневающихся поверить в нашу пару, – продолжил Клиффорд. – Неужели кто-то может отказаться от всего ради истинной любви? – Губы парня скривились.
– Ты не веришь в истинную любовь?
– Я верю только в то, что вижу.
– Твои родители не любят друг друга?
Клиффорд одарил меня очередной обезоруживающей улыбкой.
– А твои?
Я улыбнулась в ответ и оглядела комнату. Мои родители определенно любили друг друга. Но делиться семейными секретами или чем-то личным меня не тянуло. Хотя я не уверена, что когда-либо смогу доверять Клиффорду настолько, чтобы в принципе разглашать важные тайны.
– Неплохое место, чтобы устраивать вечеринки и приглашать девушек. Здесь нет чужих глаз.
– Ревнуешь? – Клиффорд склонил голову, рассматривая меня.
Я хмыкнула.
– Ни капельки.
Это правда. Я не чувствовала, что Клиффорд – мой, у меня отсутствовало желание заявить на парня свои права. Может, оно появится, когда мы поженимся.
А ревность во мне вызвал один-единственный человек: Сантино.
Парень кивнул, но не перестал пялиться. Полагаю, он хотел разгадать меня. Ему потребовались бы на это годы, позволь я ему.
– Ты девственница?
Я
