старой одежды, нашла платье, которое никогда не видела на ней. Оно было мятое и пыльное, и слишком большое для моих всё ещё наполовину детских объёмов, но я всё равно его натянула и уставилась на своё отражение в зеркале. Уставилась на воздушную юбку, на шёлковый лиф. Смотрела и мечтала, что в один прекрасный день буду носить подобный наряд и чувствовать себя гордой и бесстрашной.
И в тот момент я и правда чувствовала себя бесстрашной.
Это был хороший момент.
Теперь того платья нет, оно сгорело вместе с домом. И слова, что сказала мама утром после той ночи, когда я уходила в школу, звенят в голове. Она поглядела на меня, словно в трансе, её тонкая фигура хрупко стояла в дверном проёме, а губы беззвучно шевелились. Затем её взгляд сфокусировался на чём-то за моей спиной – на пустоте за моей спиной – и она вздохнула. «Что ты наделала, мой ангелок?»
Оступившись на торчащих из-под земли корнях, ловлю равновесие за миг до того, как могла бы упасть. Аделард обеспокоенно косится на меня. Лаверна продолжает таращиться на вафлю в своих руках, однако аппетита у неё теперь нет, а выражение её лица понурое и безучастное. Мир же всех игнорирует.
«Что ты наделала, мой ангелок?»
«Обруби мне крылья, если это наконец подарит мне власть».
Я всё ещё помню свою горячую тревогу, вызванную мамиными словами в тот день, однако внезапно осознаю, что не могу тот момент представить. Не вижу маминого лица, оно затянуто пеленой словно небо во время грозы. «Это уже не хорошо». Пытаюсь представить лица Татии, Богдана, Влада… Пустота. «У меня в голове пустота!» Желудок сводит, будто завязываясь узлом от мысли об этом. А тот момент в доме, пламя, горячее и бушующее?.. «Ничего». Помню человека, глядящего на меня из-за огня: «Почему? – кричала я. – Я тебе доверяла. Пожалуйста!» – но не помню ни лица, ни глаз своего убийцы. Ни единой детали. В тот момент я не думала о деталях – всё горело, всё болело.
А потом воцарилась тьма.
Как я не осознала этого раньше? Отчаяние новой волной давит на плечи, и хочется завыть. Как же мне теперь жить? Я одна не только в этом городе – я одна в своих мыслях. В своём сердце. «По-прежнему мертва». А что, если я никогда уже…
– Пришли, – обрывает мои раздумья Мир, когда мы выходим на поляну рядом с прудом. – Наконец-то.
«Я вспомню, должна вспомнить, – обещаю себе. – Но не сейчас».
Оглядевшись, понимаю, что никогда прежде в этой глуши не бывала. На другой стороне пруда виднеются руины здания – вероятно, того самого, которое вдохновило на историю об утонувшем купце. И деревья, деревья, деревья…
– Пруд называют Плачущим, – говорит Аделард, сложив руки за спиной и шагая по траве уверенно и чинно, точно вёл подобные беседы сотни раз. – Иронично, правда? Учитывая, что кого-то тут нашли мёртвым. Что видишь, Ярослава?
Снова озираюсь. Они хотят, чтобы я дала им подсказку, но тут ничего кроме воды и листвы. И как я могу вообще им помочь, если только что осознала, что не помню даже себя? Не помню собственное лицо.
