был при дворе в столице. Возвращаясь, я переправился через реку Лочуань. У древних есть такие слова: «Духа этой реки зовут Ми-фэй». Будучи растроган рассказом о делах святой девы в «Ответе Сун Юя Чускому вану», я тоже сочинил эту свою песнь, слова которой гласят:
Велено мне из столичного края
Ехать в восточную глухомань.
Я Ицюэ позади оставил,
Перевалил чрез Хуанъюань.
Проехал сквозь ущелье Тунгу,
Поднялся на гору в Цзиншани.
Вот уж и солнце на запад склонилось,
Кони устали, повозку не тянут.
Что же мне оставалось делать?
Упряжь снял я в долине Хэнгао,
Четверню подкормил в Чжитянь.
Сам я дух перевел в Янлине,
Где вдали видна Лочуань.
И вот как раз в это самое время
Мысли спутались, дух мой дрогнул,
Что явилось мне – ум смутит!
Хоть в долине, внизу, ничего не увидел,
Но вверху мне предстал удивительный вид:
Я увидел, что сверху прелестная дева
Возле края отвесных утесов стоит.
Тогда я обратился к вознице со словами: «Не поглядишь ли ты вон туда, кто это там блещет красотой?» Возница ответил: «Слуга ваш слышал о фее рек Хэ и Ло по имени Ми-фэй. Та женщина, которую увидел мой повелитель, не иначе как она. Какова же она с виду? Ваш слуга хотел бы это услышать». – И вот что я поведал ему:
«Словно лебедь парящая, взлетела она,
Как плывущий дракон, обаянья полна,
Хризантема под осень ее не белее,
И сосна по весне не настолько пышна.
Пряди ее прически —
словно легкая тучка луну заслонила;
Легкость ее повадки —
словно ласковым ветром снежок закрутило.
Издалёка заметно ее сиянье,
Как на утренней зорьке солнца восход;
Поглядишь поближе – она алеет,
Словно в водах прозрачных фужун плывет.
Простота и тонкость слились воедино,
Соразмерна в движении каждом она.
Ее плечи словно бы выточил мастер,
Ее стан как из шелкового полотна.
Ее шея изящна и гладко горло,
Ее ясная сущность глазу видна.
Благовоний моря для нее излишни,
И свинцовых белил помощь ей не нужна.
Под тучей-прической высокой-высокой
Смыкаются брови единой дугой;
Открыты взору пурпурные губы,
И скрытно зубы блестят белизной.
Раскосые светлые очи чудесны,
На щёках две ямки манят за собой,
Прекрасна наружности тихая прелесть,
Пленителен стройного тела покой.
Свободна повадка, нежны ее чувства,
Бессильны слова пред ее красотой.
Платье такое одно в целом свете,
Застежки из кости построились в ряд.
Легкого шелка накидка
заманчиво зашуршала – о, да! —
Яшмою и бирюзою
искуснейше изукрашен наряд.
Золото с зеленью спорит,
прическу
