(в нашем случае – 138,6 кг) для содержания некого коллектива женщин; она же фигурирует в других документах при приеме родов и в некоторых других функциях[40]. Поскольку проверить значение данного термина по другим документам нельзя, то он остается для нас неясным, хотя на военные обязанности тут нет и намека.
Аттическая ойнохоя с изображением амазонки, сражающейся с грифом (начало IV в. до н. э.). Национальный археологический музей Ятто (Museo Nazionale Jatto) (Руво-ди-Пулья), № 1358. Фото автора в музее в октябре 2008 г.
Пассаж о связи женщин с военным делом мы неожиданно находим у Геродота в рассказе, какие дары обещал подарить царь Ксеркс своей любовнице (Hdt., IX, 109): «и города стал он предлагать подарить, и много золота, и войско, которым никто, кроме нее, не будет руководить (войско же – прекрасный персидский дар)». Обычно считается, что речь идет о гвардии фаворитки[41], но предлагается и другое, на мой взгляд, разумное объяснение: обещание подарить земельный надел с сидящими на нем военными поселенцами – обычный вид земельного пожалования в Персидской империи[42]. Действительно, в Ахеменидскую эпоху женщины могли владеть «наделами лука», с которых первоначально выставлялся лучник, а затем просто уплачивался налог серебром вместо поставки воина. Так, нам известно, что в поместье, принадлежавшем царице, имелось по крайней мере пять «наделов лука»[43].
Лишь в экстремальных ситуациях женщины в Ахеменидскую эпоху могли принимать непосредственное участие в боевых действиях. В античных источниках сохранилась информация о последней битве персов и мидян при Пасаргадах (550 г. до н. э.). В трехлетней борьбе персы потерпели поражение и, укрыв своих женщин и детей на горе Пасаргады, оборонялись против превосходящих сил мидийского царя Астиага и его союзников. Вот что пишет об этих событиях Полиэн (VII, 45, 2), источником которого считается история Ктесия Книдского: «Персы сражались с мидянами. Персами командовал Кир. Сатрап Кира Ойбар начал бегство и все персы, которыми он командовал, все побежали вместе с сатрапом. Именно тогда персиянки, выходя навстречу бегущим, сказали, задрав короткие хитоны: «Куда бежите? Или вы опять стремитесь погрузиться туда, откуда выскользнули?» Речь женщин устыдила персов и они, вернувшись к битве, обратили мидян в бегство»[44]. Хотя данное событие и считается навеянным фольклорными мотивами (Xen. Cyr., I, 2, 1)[45], но суть его видна довольно ясно: в экстремальной ситуации женщины, выбежав навстречу бегущим воинам, остановили их, пристыдив[46]. Позднее персидские цари, приезжая в Пасаргады, в память об этом подвиге должны были выдавать каждой женщине по золотой монете (Plut. Alex., 69, 1; Plut. De mul. virt., 5 = Moral., 246b).
Персиянка с сосудом и пиалой. Малоазиатский халцедоновый скарабеоид. Государственные музеи Берлина, F.G. 181 (первая половина IV в. до н. э.). Воспроизведено по: Никулина Н. М. Искусство Ионии и Ахеменидского Ирана. М., 1994. Рис. 531.
Вероятно, более древние обычаи персов сохранились у мардов – одного из двенадцати персидских
Ср.: Strab., XV, 3, 8; Nic. Damas. frg. 66 (FHG. T. III. P. 405–406; FGrH, 90, frg. 66, 43–44); Just., I, 6, 12; Plut. De mul. virt., 5 = Moral., 246a; Polyaen., VII, 6, 1; Steph. Byz. s. v. Πασαργάδαι.
