пожалуйста, дверь! – сказал Калинич на прощанье.
Кряхтя и охая, теща вышла из спальни и, со стуком опираясь на клюку, поковыляла вслед за Калиничем к выходу.
– Прощайте и будьте счастливы, Полина Дмитриевна, – сказал Калинич напоследок.
– Да пропади ты пропадом, аспид окаянный! Бессрамник бесстыжий! К шлюхе на старость лет! Чтоб ее, распутницу мерзкую, день и ночь босяки по грязным ночлежкам таскали! Пусть, пусть теперь она с тобой помучается, – злобно прошипела напоследок старуха и заперла дверь за теперь уже бывшим зятем.
Спустившись на один марш лестницы, Калинич остановился, вынул мобильник и позвонил Ане.
– Анечка! Прости, что ставлю тебя перед фактом. Я еду к тебе. С вещами. Насовсем. Примешь? Так уж вышло, дорогая. Потом все расскажу, по порядку.
XXX
После переезда к Ане Калинич существенно преобразился. Впервые в жизни он почувствовал, как прекрасно жить на свете, когда никто тебя не корит и не упрекает по любому мелочному поводу, когда искренне ждут твоего прихода и поддерживают твои начинания. Он упивался тем, что Аня имеет те же, что и он, представления о хорошем и плохом, о важном и второстепенном. Аня руководствовалась примерно той же шкалой ценностей, что и сам Калинич. Она неуклонно поддерживала все его планы и намерения и никогда не дулась, когда он о чем-то забывал, что-либо не успевал сделать или что-то у него не выходило.
– Леня, не надо драматизировать. Как-нибудь перекурим это дело. Это не главное. Капитан, улыбнитесь! – ласково говорила она в таких случаях, и Калинич при этом ощущал прилив неописуемо сладкого чувства гармонии и благодарил судьбу за то, что она хотя бы на последнем этапе жизни подарила ему такую великолепную спутницу.
Он ежедневно по нескольку раз звонил ей с работы, с нетерпением ждал конца рабочего дня и летел домой, как на крыльях. Радостная Аня встречала его в прихожей веселой шуткой, прямо на пороге начинала рассказывать обо всех новостях, а потом они шли на кухню, где приступали к трапезе. В квартире у Ани всегда было безукоризненно чисто, аккуратно и гармонично, чему Калинич радовался, как ребенок, и неустанно благодарил ее за это. В их уютном гнездышке царили любовь, теплота, доброжелательность и взаимопонимание. Калинич не раз высказывал сожаление, что раньше не ушел к Ане. Она в таких случаях говорила, что как ни хорошо им вдвоем, но разводиться в таком возрасте неразумно, на что Калинич возражал:
– Не скажи, Анечка, не скажи. Все же самые лучшие, самые важные в жизни решения принимаются не умом, а сердцем.
Все, что они вдвоем ни делали, получалось удачно и слаженно. Они дополняли друг друга, уважали взаимную критику и никогда не оспаривали, если один из них предлагал более удачное решение, чем другой.
– Леня, наш медовый месяц уже давно кончился, а мне по-прежнему так хорошо с тобой вдвоем… Меня это начинает тревожить, – однажды сказала Аня.
– Анюта, ты говоришь странные вещи, – искренне удивился Калинич. – Почему
