стал расспрашивать – почему.
Надежда Олеговна привезла его к себе домой.
– Я напекла драники, – сказала она, приглашая на кухню.
Мужа не было и дома. Виктор Ильич снял обувь, кепи и прошёл на кухню.
– Знаешь я… Боже мой, Витя! – воскликнула Надежда Олеговна, выронила чашку и хлопнула рукой по рту с изумленно отвисшей челюстью. Чашка разбилась, но женщина не заметила. – Что с твоими волосами? Что стряслось?!
– За этим я и приехал, Надя. Очень хочу знать, что стряслось.
Она долго молчала, переваривая то, что рассказал Виктор Ильич. Они сидели в комнате, позабыв про обед, драники и разбитую чашку. Он боялся, что она не поверит, но зря боялся.
– Я всегда подозревала, что с этим столом что-то не то. Всё не то! – прервала молчание Надежда Олеговна и с грустью посмотрела на Виктора Ильича.
– Расскажи, – попросил Виктор Ильич.
– Я мало что знаю… Я, знаешь ли, не задаю лишние вопросы… Сашка брал с собой отца, чтобы привезти стол из Чехословакии…
– Кстати, а где Володя?
– У него снова инфаркт. Две недели уже в больнице, – сказала Надежда Олеговна.
– Почему не сообщила?
– Зачем расстраивать лишний раз? Это свершившийся факт, и ты бы ничем не смог помочь.
– Но ты была одна… с горем.
Она промолчала. Виктор Ильич спросил:
– Как он сейчас?
– Пока в койке.
– Можно к нему?
– Конечно.
Пообедав, они поехали в больницу.
Володя лежал на больничной койке у окна палаты. Надежда Олеговна окликнула его. Он обернулся, и его серое лицо сделалось вовсе пергаментным, едва он заметил за спиной жены полностью седого друга.
– Ты сел за него, – сказал он вместо приветствия.
– Да, – ответил Виктор Ильич и подошёл к другу. – Расскажи всё.
У него была отдельная палата-бокс с туалетом, ванной и телевизором. Виктор Ильич и Надежда Олеговна сели подле кровати Володи.
Виктор Ильич вкратце ввёл его в курс дела.
– Ты читал что-нибудь из Сашкиного? – спросил Володя.
Виктор Ильич покачал головой:
– Ты же знаешь, я больше детективы предпочитаю, чем это. Что он там писал? Ужасы, мистику, да?
– Мистику, да, – кивнул Володя. – Если бы ты читал его романы, то заметил бы разницу в концовках. До покупки стола добро всегда побеждало зло, после покупки – зло торжествует победу, а если и не торжествует, то последнее слово обязательно оставляет за собой.
– Почему?
– Торжество зла по необъяснимой… а может, и вполне объяснимой… причине стало приносить огромные деньги. Если прежде Сашка был рядовым писателем, то с появлением стола стал звездой… ну, ты и сам знаешь. Фанаты готовы до сих пор платить за всё, что ещё не издано.
– И
