африканские жители, охотясь на слонов.
Рота одобрительно заулыбалась.
– Богданов!
– Я!
– Отдельно позанимаешься с рядовым Семеновым. Надо подтянуть новичка.
– Есть!
После занятий мы остались со старшим сержантом Богдановым на плацу и я попытался донести до него свое видение ситуации.
Мы – танкисты, выполняем свою боевую задачу, не перемещаясь строевым шагом, а сидя не жестком танковом сиденье.
А посему нам не нужно это бессмысленное шарканье ногами. И, развивать нужно не мускулатуру ног и корпуса, совершенствовать не движения при ходьбе и поворотах, а наращивать то место, с которого мы осуществляем свои боевые действия, чтобы оно было большое и мягкое, как ватная подушка!
И для этого нужно не топтаться часами на плацу, а хорошо и много кушать и поменьше двигаться.
Но я напрасно упражнялся в красноречии. Вместо признания моей правоты, Богданов отпустил мне щелбан.
– За что? – возмутился было я.
– Сам подумай!..
Я замешкался с ответом. И увидел, как пальцы Богданова стали складываться в натянутый лук.
– Понял, понял! – заспешил я.
– А знаешь, – задумчиво произнес Богданов, – мне кажется, ты не принес присягу.
– Кому? Я принес присягу. Родине.
– А третьему танковому?
Встреча с Тищенко.
При встрече со мной прапорщик Тищенко теперь всегда широко улыбался. У него, видимо, сразу повышалось настроение. Его просто распирало. Ему очень нравилось мое новое положение.
Как-то однажды он даже не выдержал:
– Как служится, сынок?
– Отлично, товарищ прапорщик! – приветливо ответил я и козырнул ему.
– Ну, ну!
Он прошел было мимо, но что-то ему показалось странным в моих действиях.
– Скажи, а почему ты отдал честь левой рукой?
– Я ж левша, товарищ прапорщик! – я изобразил широчайшую улыбку.
– Тьфу, ты! – сплюнул он.
И пошел по своим делам.
Секретное сырье.
Новое место не избавило меня от назойливого внимания комаров. Моя городская, насыщенная жизнью кровь вызывала у них неиссякаемый наркотический интерес.
Комары мешали спать. Сквозь их монотонный писк с разных концов казармы слышался храп и перепукивание уснувших. Я ворочался с боку на бок.
И меня сильно и резко тряхнуло.
– Тревога! – зычно заорали надо мной.
Сосед Витька Пулечкин тряс меня за плечо.
– Вставай!
Я отмахнулся. Хотел спать. Зачем вставать?
Если началась война и враг пустил ракеты, то спешить было уже поздно. А если противник только что перешел границу, то вполне можно было выспаться, чтобы встретить его утром бодрым и свежим.
И тут
