отравили подсыпав в бокал с вином мгновенный яд. И это может означать только одно – ты в опасности! Потому как, что бы не было нужно убийцам от графа, сейчас владелицей этого стала ты! Ты понимаешь?
Я перевела затуманенный взгляд с губ что-то объясняющего мне мужчины на его глаза. Красивые, серые! И так сверкают, словно мужчина сейчас испытывает очень яркие эмоции!И как он мог так сильно не понравитьсямне утром?
– Лейна! – меня несильно встряхнули за плечи, – о чем ты сейчас думаешь?
– А у тебя глаза такие яркие! – честно ответила я, с восторгом наблюдая как они меняют цвет становясь из серых почти черными. Это было почти волшебно! Я вытерла почему-то бегущие из глаз слезы, и не выдержала, провела рукой по щеке сидящего передо мною мужчины. Гладкая, горящая под пальцами кожа и тонкая ниточка шрама, едва ощутимая под пальцами, – и ты красивый,но он всё равно лучше! – упрямо прошептала я, вспомнив Филиппа, а потом перед глазами возник образ падающего на пол отца и стало темно.
Разбудили меня громкиеголоса, доносящиеся из соседней комнаты. Я с трудом села, чувствуя, как кружится голова и с изумлением осматривая отцовский кабинет. Это что же такое должно было произойти, чтобы я вместо своих покоев провела ночь здесь? Папа наверняка будет просто в ярости, когда узнает! Папа!!!! Я вдруг отчетливо вспомнила делающего глоток вина отца и его неподвижно лежащее на полу тело.
– Нет! Это не правда! Не правда! Не правда! – прошептала я, поднимаясь с кровати, сейчас я встану и пусть мужчины, которые о чем-то ожесточенно спорят в библиотеке скажут мне, что граф жив! Или отец будет там, да! Именно так, я сейчас загляну в комнату, а папа там, как обычно склонился над картой и улыбнется мне, увидев, что я застыла в дверях. И скажет: "Доброе утро, моё солнышко! Поцелуешь своего старика?" Я горько улыбнулась. Нет. Так папа точно не скажет. Он и не помнит, наверное, что когда-то звал меня своим солнышком. Он вообще после того случая не называл меня иначе чем Элейной или дочерью. И старался свести наше общение к минимуму. Как будто, в один миг вся его любовь превратилась в ненависть и ему даже просто находиться рядом со мною было тяжело и неприятно. Я с трудом удержала горестный вздох. Ну и что. Пусть отец не любил меня. Я все равно отдам все на свете, чтобы только он был жив!
Когда я открыла дверь в библиотеку и шагнула внутрь, яростный спор мгновенно стих и на лицах собравшихся возле стола мужчин отразилась растерянность. Я обвела взглядом присутствующих. Отца среди них не было. Мой жених сидел прямо напротив, и я могла отчетливо видеть, как при моем появлении судорожно, до бела, сжались на подлокотнике кресла его пальцы. Начальник замковой стражи, барон де Сонорр оторвался от карты на которой он что-то внимательно рассматривал и, встретившись со мной взглядом, опустил глаза. Третьим был… я с изумлением моргнула, но картина осталась прежней. И в третьем кресле по-прежнему находился наш конюх Жак, учивший меня ездить на лошади и любивший петь веселые песенки, убираясь в конюшне. Что он тут делает? И что вообще происходит?
Именно от этом я спросила, еще раз обведя
