это да! Силен!
Они щупали мои мускулы, которые, казалось, надувало еще больше мое мальчишеское тщеславие. Только вожак, чувствуя, что его авторитет безвозвратно падает, сказал, стараясь придать безразличное выражение своему лицу:
– Подумаешь! Он, наверное, тренируется… Этак и всякий сможет!
И унес гантель к себе домой.
Я же единогласно был признан вожаком. Это была нелегкая должность. Мне нередко приходилось поддерживать свой авторитет путем демонстрации силы.
Очень любил я бороться сразу против двоих-троих и, помню, довольно часто выходил победителем.
Были и другие «методы» поддержания своего авторитета среди мальчишек. Ленинградские ребята, приехавшие, как и я, в Горький, часто хвастали тем, что лично знали известных спортсменов. Не удержался от искушения и я. Когда газеты в декабре 1944 года сообщили, что Николай Королев взял реванш у Евгения Огуренкова и вновь стал абсолютным чемпионом СССР, я сказал, заложив руки в карманы:
– Я знал, что Королев возьмет реванш. Я слышал, как он сам говорил об этом в Ленинграде…
Мое личное общение с чемпионом произвело неотразимое впечатление. Ребята смотрели на меня с благоговением. Авторитет мой поднялся неизмеримо. Кто мог знать тогда, что я действительно познакомлюсь с Королевым и он станет моим другом и наставником? Сейчас это меня утешает – я обманул ребят как бы только наполовину… В конце войны мы вернулись в родной Ленинград.
Я учился уже в седьмом классе, играл в баскетбол, выжимал гантели. Тогда-то я и познакомился с Амундсеном.
Я очень увлекся путешествиями. Часами разглядывал географические карты, просматривал по ним пути известных мореплавателей, отыскивал незнакомые острова, моря, заливы. Меня потянуло к географии.
У нас в школе работало географическое общество. Чтобы стать действительным членом этого общества, необходимо было написать вступительную работу, которая затем разбиралась на «ученом совете».
Я с жаром принялся за работу: притащил из библиотеки домой гору книг, завалив ими весь письменный стол.
Старший брат Борис, любивший подшучивать надо мной, торжественно объявил:
– Так рождается неоценимый труд великого путешественника!
«Труд» назывался «Вулканы Советского Союза». Было перечитано много книг, исписано немало страниц, пока я, наконец, с дрожью в сердце передал свои «исследования» на заседание «ученого совета». Я был уверен, что мою работу, сделанную, как говорится, в поте лица своего, безусловно, одобрят.
Каково же было мое огорчение, когда один из влиятельных членов «ученого совета», старшеклассник в больших очках, придававших его глазам какое-то пустое выражение, безапелляционно заявил:
– Я позволю себе заметить, что боґльшая часть так называемого труда о вулканах мне лично очень напоминает страницы из учебника для седьмого класса…
Работу мою забраковали. Огорчился я очень, тем более что такое решение было явно несправедливым.
