никогда не бывает звёздным по ночам. Если нет туч, то от яркого освещения в вышине над домами и парками висит розоватая вуаль. Будто заботливая хозяйская рука закрывает звёзды от неспящего города.
А если небо затянуто облаками, то свет фонарей и миллионов машин отражается от поверхности этих облаков и, преломляясь отчего-то в красный спектр, окрашивает парки и улицы с домами розовым. Особенно это заметно зимой на снегу.
Сидела на кухне и смотрела в окно. С тех самых пор, как муж убежал от меня, словно от чумной.
Вначале внимание сосредоточилось на моём отражении в стекле. И мысли невольно сконцентрировались на себе.
Может, это я что-то упустила и не заметила? Не заметила, как перестала быть интересной для мужа. Как замылилась бытом острота отношений.
Но мне казалось, что именно стабильность и спокойную теплоту наших отношений и ценил Владислав. Что ему дорог был тихий семейный мир семьи. Что ему хорошо было с нами.
И я была уверена в нашей семье ещё недавно.
Ошибалась?
Отчего он всё ломает, а я чувствую себя виноватой?
Переживала и вспоминала нашу жизнь.
И как же обидно.
Так больно.
И так жаль.
До недавнего времени у нас всё было хорошо. Мы жили в атмосфере любви. Я точно знаю! Нельзя так играть! Весь этот ужас начался после командировки. Что-то произошло в жизни этой престарелой дряни, что она полезла к моему мужу, растравливая старые раны.
Если не включать верхний свет, то моё отражение в стекле не так затмевает пейзаж, и в гулкой ночной тишине квартиры накатывают воспоминания.
Как мы познакомились. Как он ухаживал за мной. Как звал замуж. Умолял. Упрашивал.
Почти до четырёх утра пробыла я на кухне. Пока не пришёл, не вернулся мой муж, шурша ключами в замке.
Ну, что…
Поговорим, милый…
– Что происходит? – спокойно спросила я, прислонясь плечом к стене коридора и глядя, как муж снимает с себя промокшую куртку.
– Ничего, – устало ответил он.
– С тех пор, как ты съездил в командировку, это «ничего» разрушает нашу жизнь словно торнадо, – я пожала плечами и прошла следом за ним, договаривая фразу, пока муж заходил в спальню.
– Я не рушу. Я пытаюсь сохранить, – проговорил устало Владислав, доставая чистую и сухую одежду и явно собираясь в ванную.
– Сохранить что? Отношения со старой зазнобой? – спросила я, закрывая дверь в комнату и перегораживая её.
– Нет, я, наоборот, стараюсь сохранить семью, – устало проговорил Владислав, усаживаясь на нашу семейную кровать.
Я не для этого ждала всю ночь окончания его истерики, чтобы дать мужу и сейчас уйти от разговора.
– Я не слышала о её существовании все наши годы. Десять лет. Скажи, что изменилось в жизни Ирины Андреевны, что она опять лезет к тебе? – спросила я, прислонясь к закрытой двери.
– Она осталась одна. Развелась. Муж её бросил, и она потерялась. Она не справляется с ситуацией
