моя судьба, никого не волнует, что со мной будет. Здесь иное…всё. Люди, деревья, семья, дома, жизненный уклад, языки, нравы…Здесь в школах преподают иную историю, миром правят иные личности, по улицам ходят иные горожане, в иные дни устраиваются иные праздники…Здесь я – чужая для окружающих, а они – чужие для меня. Я не являюсь частью этой реальности. И – самое страшное – другой мир не другая страна: так просто домой не вернёшься, обратного билета на поезд или самолёт не купишь.
Тот же Эдриан за собственную ошибку был готов расплатиться моей, возможно, жизнью – что с того, что он меня напугал, «катастрофу», как он выразился, устроил не он! Какая разница, что до сегодняшнего дня я не имела ни малейшего представления о других мирах, ведь незнание законов не освобождает от ответственности.
Эти мысли безостановочно крутились в мозгу, но, кажется, Александр Мстиславович моей нервозности не заметил.
– На две двери приходится по одному симулу, или, по-вашему, по одной команде. За каждый симул несёт ответственность определённый Знающий. Я, разумеется, поместил вас в мой симул. – Александр Мстиславович приподнял шляпу и галантно склонил голову. – Ваша комната крайняя справа.
Мы вошли внутрь и оказались в небольшой спальне с достаточно простым дизайном. В распоряжении каждого её обитателя находилась собственная кровать, прикроватная тумбочка и пара свободных полок в платяном шкафу. Кресло и письменный стол были общими, но, судя по тому, что одного было не разглядеть под горой одежды, а другого – под нагромождением каких-то баночек с разноцветными жидкостями, коробочек с порошками, странными приборами и кипами толстых тетрадей, их уже давно поделили.
И всё же у этой комнаты, несмотря на скромную обстановку, была своя индивидуальность. Голубые летящие занавески с орнаментом в виде кружащихся в воздухе незнакомых фиолетовых птиц закрывали большое, на полстены, окно, приглушая яркий солнечный свет. В прикрученных к стенам горшках росли комнатные цветы, похожие на стайку мерцающих светлячков, запутавшихся в длинных тёмно-зелёных листьях. На каждую кровать было накинуто светло-зелёное покрывало с кружевными оборками, и над одной из них красовался – внезапно! – плакат с популярной земной азиатской музыкальной группой.
Я села на незанятую кровать у окна, и, обхватив рюкзак руками, тихо спросила:
– Скажите, что я сделала?
– Что? – переспросил Александр Мстиславович, садясь на свободный стул.
– Что случилось в лесу? В чём моя вина?
В ожидании ответа я смотрела на свои пальцы, которые водили молнию на рюкзаке туда-сюда. Слово «вина» предсказуемо отдалось в груди застарелой болью.
Опять я что-то натворила…
Александр Мстиславович какое-то время молча смотрел в сторону, обдумывая свой ответ.
– Это…тяжело объяснить. Представьте, что вы открыли летом…скажем, банку варенья, которую ваша бабушка заготовила на зиму. Вы об этом не знали, но теперь варенье не может долго храниться. Какова
