скамьями и обоями «под кирпич», «тренажерный зал»….
Посмотрев несколько дублей и еще не успев придти в себя от будничного равнодушия, с каким здесь перед камерами делалось то, что обычно у людей принято скрывать, Алекс услышал свою фамилию.
– Пионерский лагерь, – без предисловий затараторил лысоватый режиссер. – Она – разбила мячом окно в столовой. Ты – вожатый. Наговариваем текст!
Немудреные реплики были написаны на большом экране. По строкам бежала подсветка, как в караоке. Партнерша Алекса – круглолицая шатенка, не по возрасту наряженная в короткую юбочку и пионерский галстук – читала с выражением текст, добавляя в голос визгливые и извиняющиеся нотки. Звукооператор одобрительно кивал. Алекс тоже начал, волнуясь, читать.
– Четче, четче, медленнее! – остановил его режиссер. – И, ты – злишься на нее, ты понял?
Алекс повторил реплику, стараясь «не частить» и «злиться». Требования к артистизму, судя по всему, были невысокие, потому что уже с третьего повтора режиссер остановил микрофоны:
– Супер! Следующая сцена: ты – соглашаешься на наказание, ты – ее трахаешь. Встань сюда. Левее. Руку будешь высоко держать, а то не видно. Вот, отлично!
Шатенка послушно опустилась перед Алексом раком. Алекс опешил.
Он уже много раз видел анусы девчонок, когда трахал их в своем городке, ему нравилось смотреть на этот сморщенный кружочек, которые смешно подергивался, когда во время траха парень растягивал в стороны ягодицы.
У этой красотки не было этого сморщенного кружочка. Вместо этого у нее была небольшая дырочка. Алекс мог бы легко просунуть туда палец и тот бы не встретил препятствия.
Алекс был в растерянности. Ему просто брать и начинать вот так трахать девчонку? Без прелюдий? Все как-то странно…
– И что делать?… – Алекс посмотрел на оператора.
Операторы и несколько человек, пришедших поглазеть, как снимается новенький, заржали.
– Ты что – девственник? Суй, давай. В зад засаживай, у нас анал только и продается. Почему не стоит у тебя? Дрочи! Мариша, дай картинку!
Помреж Мариша защелкала пультом, листая на том же экране порнофотографии.
– Чего оставить тебе? Бразильянки – годятся?
Алекс кивнул. Но из-за смущения, дикости ситуации и десятков уставившихся на него глаз, никак не мог сосредоточиться.
– Так, ну-ка вышли все отсюда! – режиссер рявкнул на маячивших в дверях. – Первому, кто издаст еще один звук, штраф.
Зрители мигом вывалились из комнаты.
– Давай, соберись! Все начинали. Не волнуйся! – спокойно сказал режиссер Алексу.
Алекс испытал благодарность к этому чужому человеку. Подвести его было нельзя! Картинки с бразильянками медленно менялись на большом экране. Загорелые и пышные тела были прикрыты крошечными тряпочками или полностью открыты глазу. У девятнадцатилетнего
