Гады!
Но мускулистые руки мулатки впились железной хваткой в его бедра и ритмично насаживали его на, как казалось Алексу, раскаленный стержень. И три оператора с камерами суетились вокруг, стараясь уловить все самые злачные моменты. Из глаз Алекса градом лились слезы.
– Я в суд подам! Ублюдки! Маньячка, отвали от меня! Хватит!!! Отпусти-и-и! – он выл, рычал и бился, сам добавляя к своим мукам боль от выламываемых наручниками запястий.
Наконец насильница оттолкнула от себя свою жертву и постучала искусственным членом по вздрагивающей спине.
– Отпустите! – пригибая колени и, полностью теряя лицо, заплакал Алекс.
Камеры работали еще минуту. Потом к нему подошла помреж, вытерла полотенцем глаза, потом – задницу. И Алексей Матвеевич сунул ему под нос подписанный им лист договора.
– Алекс, прежде чем тебя расстегнут, хочу обратить твое внимание: ты сам сегодня подписал: что ознакомлен с определением садомазохистских сцен, добровольно соглашаешься на участие и отказываешься от каких-либо претензий. Так что возьми себя в руки! Ты – подписался, ты – выполнил условия контракта. Теперь мы выполняем свою половину, – он достал две пятитысячных бумажки и положил их на уголок низкого стола, на который были свалены микрофоны. – Вот твоя зарплата за сегодня. Всё, все свободны, отдыхаем. Эпизод – отличный. Отстегни его, Мариша, что ты там возишься?!
Всё было рассчитано точно. Подобные сцены не раз и не два разыгрывались в этих стенах. И проблемы были никому не нужны. Поэтому съемочная группа отыгрывала окончание эпизода. Операторы медленно сматывали провода. Кларка – одевалась. Мариша с режиссером закурили. Алекс забрал свою одежду, взял со столика деньги. Ему хотелось забиться куда-нибудь в угол и разрыдаться. Но оператор спокойным тоном попросил:
– Алекс, подай микрофон, пожалуйста.
И Кларка подошла:
– У тебя зажигалка есть? Моя закончилась.
Алекс кивнул, подал микрофон, достал из кармана брюк зажигалку и одевался, ожидая, пока его недавняя насильница не спеша закуривает.
– На пьянку поедешь с нами в субботу? – спросила Кларка, отдавая зажигалку.
– Нет, – буркнул Алекс и, убирая в карман джинсов деньги, превозмогая боль, пошел к выходу.
Когда соседка пришла в квартиру, Алекс лежал лицом к стене, кусая губы, чтобы не заплакать.
– Ты – как? Живой? – без приторных сочувствий, как о незначительном, спросила Настя.
Алекс промолчал.
– Я ж говорил, чтобы ты не признавался, что в первый раз…. Сам не послушал, идиот!
– Иди нахрен!
– Да ладно, не злись. Я-то причем? Пожрать купить на твою долю?
Алекс накрыл голову подушкой.
– Ну, как знаешь, – ответила Настя, прошла на кухню, в коридор и через пару минут щелкнула замком входной двери.
Алекс никогда не был слюнтяем. В армии ему случалось по четыре
