Тело нового зверя – есть сам мрак. Все его мысли наполнены только ненавистью во вне себя. Его имя – Тан. Убийца и истинный зверь умирающего разума. Вместе с ним, у Создателя появился источник истинного безумия и разрыв между двумя мерзкими сторонами своего "я". Гинос и Тан. Два брата, два самых сильных чувства, пережили и пережевали целый мир со своими целями и планами, со своей жизнью внутри жизни.
Саморазрушение, контролируемое догматами, которые сохранились со времён эпохи, рационально правильной детской веры, в уже навеки непостижимое, было остановлено и направленно во вне остова тела человеческого.
Саморазрушительная сила Гиноса со временем все сильнее охватывала сознание создателя, что в конце концов спровоцировало неадекватную иммунную реакцию разума. Убить то, в чем есть тоска. Убить всё. Так и был порождён Тан. Его можно убить, но невозможно усыпить. Зло не покоряется никогда. Гинос был во всём мире. И из-за его влияния на взгляд создателя – даже во всём реальном мире. Всё было насквозь пробито шипами отчаяния.
– Умереть. Всё. Должно.
Первое, что сказал полностью сформированный Тан – образ смерти и ненависти в теле живого и любящего.
Странно и забавно, но Адольф не стал убийцей, не стол маньяком. Его останавливала третья сила – ошмётки детства. Трое детишек на скамейке удачи в городе безумия. Они – сохранившиеся с ранних лет – Совесть, Логика и Честь.
Они не были убиты, осквернены и изменены или поглощены забвенным сном Первого Зверя. Просто, потому что не были хорошими. Они были силой – и только.
Совесть и Честь, две милые сестры – близняшки. Иногда они ругали Адика, а иногда кололи ножиками самое сердце. Они те ещё маньячки. Если вы считаете, что у кого-то их нет, вы ошибаетесь. Они просто во всем слушаются свою старшую, занудную сестрёнку – Логику. Но она слишком любит поспать. Иногда сном летаргическим. Если Логика скажет, что насиловать детей – правильно, ведь «это наша потребность». То Совесть и Честь будут только восторженно смотреть на сползание прекрасной луны по густому, жёлтому как гной загонгрененной ноги, небу и улыбаться.
У Адика каким-то чудом сохранилась детская Логика. Но она нуждалась в знаниях. Знаниях о реальном мире. Без них она сохраняла детскую наивность. Его Логика помогала Адику понимать суть лучше других и позволяла осознавать вещи, идеи. И даже то, что всё доступно осознанию или хотя бы простому пониманию. Особенно Логика Адика любила абстрактные идеи о жизни. О своей, чужой, настоящей и ложной. Милая девочка. Видя её в Адике некоторые, его ненавидели, а некоторые почти любили. А может и действительно любили, но теперь уже этого не увидеть.
Жизнь Адольфа складывалась как у всех людей. После окончания школы, сдачи экзаменов и трудного и тревожного поступления в университет он, как и большинство его одногруппников и уже бывших одноклассников, словил десяток нервных срывов меньше чем за полгода. Только, если его знакомые в такие дни просто рыдали, выпивали, то он тихо копил ненависть. Адольф не мог её ни на
