style="font-size:15px;"> – Да, так и есть. Но мне не хочется сейчас об этом говорить, – тихо отвечаю я. – Мне очень понравился подарок. Он заставил меня плакать в хорошем смысле.
– В хорошем смысле?
– Да. Это было так трогательно, и я почувствовал много любви в тот момент. Иногда большая любовь может быть причиной слез.
Она хмурится:
– Я не плачу от любви.
– Может быть, когда-нибудь будешь.
– Это звучит не очень хорошо. Не думаю, что мне хочется большой любви.
– Это здорово, когда она есть, – говорю я ей. – Минус в том, что чем сильнее любовь, тем больнее ее терять.
Она кривит губы, обдумывая мои слова. Не думаю, что она понимает, но я этого и не жду. Джун еще слишком маленькая, невосприимчива к тяжелым последствиям любви. Тех ее аспектов, что причиняют боль. Сейчас она ощущает лишь красоту этого чувства.
– Спокойной ночи, Джунбаг, – шепчу я, наклоняясь, чтобы поцеловать ее в лоб. – Пусть тебе приснятся июньские жуки, летающие высоко над радугой, над верхушками дымоходов среди лимонных леденцов.
– Дымоходы – это по которым спускается Санта, – хихикает она.
– Именно так.
Я уже собираюсь встать и уйти, как вдруг она снова зовет меня:
– Эй, Брант?
– Да?
– Мне кажется, я больше не хочу себе туфли для чечетки, – говорит она, натягивая одеяло до подбородка. – Я хочу, чтобы Санта принес мне кое-что другое.
Сердце пропускает удар.
– Что ты имеешь в виду? Ты же так мечтала о туфлях для чечетки.
– Я знаю, но это не то, чего я действительно хочу.
О нет. Что же мне делать?
Я тяжело вздыхаю, прикусив губу:
– Ладно. Тогда чего же ты хочешь?
– Я хочу меч.
– Меч?
– Да, меч, чтобы драться. Меч, чтобы я стала такой же храброй, как ты.
– Тебе не нужен меч, чтобы быть храброй, Джун. Храбрость идет отсюда. – Я прижимаю руку к ее груди, прямо над сердцем. – У меня нет меча.
Ее большие голубые глаза блестят в свете ночника.
– Это как раз то, что я хочу, Брант. Как думаешь, Санта подарит мне его?
– Я… – Я лихорадочно прокручиваю в голове все возможные варианты. Уже слишком поздно менять подарок, и я сомневаюсь, что кто-нибудь другой подарит ей меч. Джун будет так разочарована рождественским утром. Тяжело вздохнув, я заставляю себя улыбнуться. – Посмотрим, а пока пора спать. Счастливого Рождества, Джунбаг.
– Счастливого Рождества, Брант.
Она улыбается мне напоследок, затем закрывает глаза и зарывается под одеяло.
Я выхожу из комнаты, сердце сжимается.
Я не знаю, что делать. Джун, казалось, так хотела блестящие, новые туфли для чечетки, а теперь она их возненавидит. Теперь она хочет меч.
Образ моей маленькой балерины с огромным мечом в руках вызывает у меня смех, несмотря на тревогу.
