когда ее команда заняла первое место в региональном дивизионе.
Я был тем самым парнем, кто пригласил ее на мороженое, чтобы отпраздновать тот вечер, а потом пошел с ней в парк, где мы сидели на качелях и вместе пели «Выше радуги» под звездным небом.
И это я все еще пою ей колыбельные.
И буду петь, пока она их не перерастет.
У меня колотится сердце, когда я набираю скорость, уворачиваясь от грязи и слякоти, летящей от проносящихся мимо машин.
Где же ты, черт возьми, Джунбаг?
Проклятие, она же прекрасно знает, что нельзя просто так уходить посреди метели.
Но ей двенадцать, а двенадцатилетние дети, полагаю, не всегда думают о последствиях.
Да и не все взрослые тоже.
Я пробираюсь по слою снега, пока не сворачиваю влево и не следую к входу в парк. Когда я огибаю угол, то прохожу мимо гигантской снежной насыпи, где катаются на санках, а также мимо скопления визжащих детей и укутанных родителей…
Я вижу ее.
Я вижу ее. Я нашел ее. Она в порядке.
Джунбаг.
У нее обветрились щеки, длинные светло-каштановые волосы развеваются в разные стороны. На ее голове надеты теплые наушники. Она отряхивает снег с голубого зимнего комбинезона, наблюдая, как группа детей бросает камни на замерзший пруд.
Бабушка купила ей такой же комбинезон в фиолетовом цвете на день рождения… но Джун знает, что я ненавижу фиолетовый.
Поэтому она упросила маму отвести ее в магазин, чтобы поменять его на другой цвет.
От одного только вида ее в том комбинезоне у меня сжалось все внутри.
Я делаю паузу, чтобы перевести дух, а затем наклоняюсь, упираясь руками в колени.
Облегчение от того, что она жива и здорова, до боли переполняет меня.
Но это облегчение быстро сменяется тревогой, когда я замечаю, кто эти другие дети – или, точнее, не дети. Вокруг нее группа восемнадцатилетних подростков – большинство из них отвратительны.
Один из них – худший из худших.
Уайетт Нипперсинк. Подлый братец Венди.
Какого черта?
Я выпрямляюсь, мышцы напрягаются. Затем подхожу ближе, пока до моих ушей не доносится звук ее милого голоса.
– Мне пора домой, – говорит она толпе отъявленных дебоширов. Другие дети и подростки разных возрастов слоняются вдоль края пруда. Они тыкают носками ботинок в лед, а затем с визгом отпрыгивают назад. Джун выглядит обеспокоенной, когда оглядывается вокруг. – Я просто хотела сделать снежных ангелов. Ты не нравишься моим братьям.
Уайетт посасывает сигарету, его уши покраснели от холода.
– Давай-давай, Джуни. Сейчас твоя очередь. Ты же не можешь струсить перед всеми нами.
Мой гнев нарастает. Я понятия не имею, что задумал Уайетт, но этот засранец не дает мне покоя с тех пор, как я расстался с Венди в первый раз в середине выпускного класса. Он всегда был задиристым, но в тот вечер это все переросло
