скривился и недовольно буркнул:
– А ты шары-то свои разуй. Ворон считаешь.
Зырян усмехнулся:
– Ловко ты, батя, по казачьей шее матюгами прошелся.
Старик согнулся и, подхватив один из мешков, ловко закинул его себе на спину. Затем он оскалился и буркнул:
– А ты слезай с коня, казак, да подсоби чуток, раз уж сам согрешил.
Зырян спрыгнул с лошади и подошел к старику.
– Чего суетитесь-то так, батя?
Старик утер свободной рукой пот со лба и прохрипел:
– Царек-то с королем польским хотят штурм учинить. Готовимся.
Зырян подхватил оставшиеся на земле два мешка с порохом и выпалил:
– Подсоблю, батя, куда тащить?
Старик протянул руку:
– А вон туда, где телега стоит, дальше уж сами.
Конь пошел следом.
– Хороший конь! – пробурчал старик. – Сам за хозяином идет.
Зырян улыбнулся. Старик скинул мешок с порохом в телегу и уставился на казака.
– Чего смотришь так? – буркнул Зырян, заметив пронзительный взгляд старика.
При свете факела казак смог рассмотреть лицо старика. Худое, иссохшее, словно лики на иконах, или же старик похож на того старца, что он видел в Велесовом скиту. Такие лица сразу бросаются в глаза и глубоко врезаются в память.
– Вот хочу у тебя спросить, казаче, – начал старик.
– Спрашивай, коли хочешь, – кивнул Зырян.
– Вот вы, казаки, вроде православные, русские, а самозванцу службу несете. Как понять вас?
Зырян смутился. Он и сам как птица перелетная – где гроши, там и казак лихой. Что ему ответить этому седому старику? Лучше промолчать, все равно не поймет. Но отвечать что-то было нужно. Старик ждал ответ на свой вопрос, продолжая пристально смотреть казаку в глаза.
– Не знаю, батя, – бросил Зырян. – Не томи душу. Я и сам иногда не пойму.
Старик потряс седыми локонами.
– В том-то и беда, что сам не знаешь. Знал бы, в Москве бы был.
Старик не знал, что казак, стоявший перед ним, несколько суток назад чуть не сложил голову в Троице-Сергиевой лавре, выполняя поручение царя Василия Шуйского.
– Пойду я, батя, – буркнул казак, подхватывая коня под уздцы.
Дальше, до стен Кремля, Зырян шел пешком. В московских слободках, несмотря на спустившуюся на город тьму, было шумно. Где-то бренчали удары молота, раздавались визги двуручной пилы, прилетал глухой стук упавших друг на друга деревянных бревен. В окнах посадских изб был заметен неяркий свет свечей, брехали во дворах злые псы.
Стены Белого города также остались позади. Только остановившись, Зырян заметил, как устали его ноги от долгой пешей ходьбы. Они ныли так, словно тянули тело и сами ноги веревкой в разные стороны.
«Это тебе, казак, не верхом
