style="font-size:15px;"> – Зачем, батюшка? – испуганно дернулись стрельцы. – Мертвяку в лицо заглядывать – что со смертью целоваться.
Стрельцы отступали и молчаливо крестились.
– Сымайте, говорю! – грозно рявкнул Димитрий.
Митрополит Филарет, молча насупив брови, смотрел в замызганное оконце на очередную причуду самозванца.
«Чего это он удумал, стервец. Мало того что повесил, так еще снять велит. Зачем?»
Митрополит погрузился в раздумье:
«На кой царю потребовалось снимать с виселицы мертвяка, которого по его указу и повесили? Может, ошибся Димитрий? Повесил не того?»
Филарет ближе прильнул к оконцу. Но самозванец сам назвался Августом, братом царя. А все братья покойного Димитрия Ивановича уже с Богородицей говорят. Самозванец, нечего и голову ломать. Филарет успокоил свое сердце и отошел от окна.
Казаки, не боявшиеся ни черта, ни дьявола, притащили деревянную лестницу и срезали веревку. Мертвяк глухо шлепнулся на сырую землю и уткнулся лицом в лужу. Димитрий осторожно, чтобы не поскользнуться на мокрых ступенях крыльца, спустился вниз и широким шагом направился к виселице. Остановившись у тела самозванца, он долго смотрел на него, не решаясь перевернуть мертвеца к себе лицом. Затем носком сапога он показал казакам, что хотел бы видеть лицо самозванца. Те, быстро сообразив, что от них требует царь, бросились к мертвяку и перевернули его лицом к небу.
Никитка тихо подскочил к царю и, выглядывая у него из-за спины, стал рассматривать мертвяка. Димитрий стоял над телом повешенного, словно египетский сфинкс.
– Похож, ой, похож! – слезно запричитал Никитка, дергая Димитрия за полы кафтана. – Вылитый ты, твое величество, только чуток моложе и красивше, – завыл Никитка. – Может, и правда царевич, твое величество? Словно ты сам себя повесил.
– Это ты к чему? – истерично завопил Димитрий.
Никитка испуганно попятился и, крестясь, запричитал:
– Уж больно похож он на тебя.
Димитрий рассвирепел и пнул тело мертвеца ногой.
– Уберите с глаз моих долой! – нервно закричал царь. – Не хочу видеть на своем дворе.
Казаки бросились к телу и, подхватив его, потащили за ворота. Филарет, испуганный криком царя, бросился к окну.
Димитрий, шлепая каблуками сапог по грязи, быстро шел к своим хоромам. На его лице играла не то кривая ухмылка, менявшаяся на угрюмое выражение, не то зловещая радость от чего-то, понятного только ему лично. Следом за ним, согнувшись в три погибели, бежал слуга Никитка. Казаки тащили тело повешенного прочь.
– Вот ведь как бывает, – перекрестился Филарет. – Неисповедимы пути Господни. Всем нам воздастся от Тебя, Господи!
Филарет еще дважды перекрестился и пошел вглубь избы, где на резной деревянной подставе лежал раскрытый «Апокриф», что он всегда читал на ночь.
Ночью царю Димитрию снился страшный сон, будто сидит он на престоле в Грановитой
