чашке.
– Выпей это, казаче, и тебе станет легче, – тихо произнесла она. – Отвар из зимних трав и корений. Дает силу и вещие сны.
Зырян попытался приподняться.
«Вещие сны», – повторил он про себя.
Девушка поднесла чашу к лицу казака. Сначала отвар показался ему горьким и противным, но с каждым глотком и с каждой каплей он превращался в нектар. От сладкого у Зыряна засосало под ложечкой. Губы стали слипаться, а веки налились приятной тяжестью. Его рука больше не могла поддерживать тело, и он тихо опустился на постель.
«Вещие сны, казаче, – пропел в отдалении нежный девичий голос. – Вещие».
Глухой удар на монастырской звоннице заставил вскочить беглого казака на ноги. Конь стоял рядом, даже не привязанный. Где-то не очень далеко играли трубы и били барабаны.
«Может, смотр какой?» – подумал казак.
Шатер монастырской угловой белой башни почти упирался в темное покрывало облаков, проплывавших над ее вершиной. У подножия башни с какими-то своими заботами суетились стрельцы. К башне подкатила черная карета. Ее пассажиров Зырян не видел. Ему навстречу скакал стрелецкий разъезд с саблями наперевес.
– Плохо дело, брат… – Зырян похлопал коня по гриве. – Надо уходить.
Вскочив на круп жеребца, казак лихо дернул поводья и устремился в сторону леса. Погоня остановилась. Ей незачем был этот пришлый, однако лишние глаза были ни к чему.
Зырян гнал по бескрайнему полю, ночь уже расправляла над ним свои крылья. У реки, что в сумерках вилась темной змеей, мерцало пламя костра. Казак спрыгнул с лошади и подошел к костру. В котелке булькала кипящая вода, а на платке чуть поодаль лежала вязанка травы.
– Казаче! – раздался задорный смех.
Зырян вздрогнул. Ксения. В полумрак костра вплыла Годунова.
– Все увидел, что хотел? – спросила Годунова, укладывая мятую траву в корзину.
– Что в лавре? – осторожно спросил Зырян.
– Поляки предприняли штурм, – ответила Ксения, – но у них ничего не вышло. – Годунова улыбнулась. – Тот арапчонок, что ты ищешь, в лагере у Марины Мнишек.
Зырян кивнул головой:
– Я догадывался. Я не смог его уберечь.
Годунова подплыла ближе и положила Зыряну руку на плечо.
– Ступай в Москву, казаче, и возьми свои гроши. После можешь идти в Тушино. Тебя там никто не опознает.
Зырян довольно улыбнулся.
– Оставайся у костра на ночь, – прощебетала Ксения. – Мне пора. Корзинка с едой под кустом.
Годунова растворилась во мраке ночи, словно сгоревшая на небосводе звездочка. Зырян остался один.
Костер ярко горел. Сучья трещали, поднимая вверх снопы искр, раздуваемых ночным ветром. Конь фыркал суховатыми ноздрями и переступал с ноги на ногу. Казалось, что коню не нравится ночлег в диком поле, и он стремится туда, где тепло и безопасно. Туда, где его седоку ничего не грозит. Конь ждал. Ждал решения хозяина, чтобы устремиться вперед и покинуть эти негостеприимные места.
