style="font-size:15px;"> Она с благодарностью похлопала меня по руке и выскользнула в коридор.
Размявшись, я придвинула стул поближе к кровати и взяла альбом для рисования.
– Что будем делать сегодня, Золотой? Может, начнем с другого конца и нарисуем твои ноги?
Я открыла альбом на чистой странице и взяла кусочек угля.
Когда я вновь подняла взгляд, на меня смотрели глаза Золотого.
Сегодня Солнце казался немного ярче.
Глава 3
«Глаза словно перламутр», – эта мысль первой пробилась сквозь изумление. Глаза мужчины действительно походили на перламутр – внутреннюю часть раковины, куда попадает и отражается свет, – молочно-белый, переливающийся всеми цветами радуги и согретый легким оттенком золота. Радужки окаймляло более темное кольцо, напоминавшее внешнюю оболочку раковины. Глаза были глубоко посажеными, круглыми, с приподнятыми внешними уголками и со слегка нависающим верхним веком.
«Он очнулся!» – было моей второй мыслью.
Я чуть не выронила альбом, но успела поймать, когда он начал соскальзывать с колен. Углю повезло меньше. Он упал на пол и закатился под кровать.
Я приподнялась со стула, не вставая, однако, полностью.
– Как вы себя чувствуете?
Он глядел на меня растерянным взглядом человека, который только что пробудился от глубокого сна – тело уже тут, а сознание следует за ним слишком медленно. Его чудесные, захватывающие дух глаза устремились на стену позади меня, затем на кровать, затем на потолок.
– Вы в деревне, недалеко от Гоутира, – объяснила я.
Он резко сел, одеяло упало на бедра, странные одеяния натянулись на торсе.
Мои руки взметнулись, словно в попытке утихомирить испуганного коня.
– Это в Рожане. Но… вы ведь и сами знае- те, да?
– Ай? – донесся голос мамы из коридора.
Не обратив внимания на ее зов, я нервно сглотнула и представилась:
– Меня зовут Ай. Айя. Я нашла вас у реки без сознания. Вы здесь уже пять дней.
Замешательство углубило морщинки между его бровями и потянуло вниз уголки губ. Еще один образ для наброска… Впрочем, не время об этом думать. Отодвинувшись от меня, незнакомец похлопал себя по груди, животу, затем взглянул на ладони и оглядел их так, словно видел впервые.
Что же за сон ему приснился, который все никак его не отпустит?
Я попятилась.
– П-погодите немного, я принесу вам воды…
– Рожан?
Его голосу полагалось быть хриплым после долгого сна, однако воздух пронзил глубокий баритон, вызвавший мурашки на коже. Речь мужчины будто делала его более реальным.
Он по-прежнему глядел на свои руки.
– Рожан, вы сказали?
Я кивнула, и поскольку он на меня не смотрел, пробормотала:
– Да.
