на кровать. – Могу попробовать что-то узнать для вас, но в темноте будет трудно.
Он мешкал, словно раздумывая над приглашением. Впрочем, так и не предпринял попытки выйти за дверь и покинуть ферму, так что, куда бы ни пролегал его путь, вероятно, там его могли подождать. Подавив вздох, он вернулся в кровать: но лишь присел на край, положив локти на колени и сцепив ладони.
Ката умчалась, бормоча что-то о неблагодарных наемниках.
Взяв тарелку с супом, я вновь предложила Сайону. Он махнул рукой.
– Нет, спасибо.
Раздражение впилось в меня немного глубже.
– Господин, за последние пять дней вы выпили разве что несколько капель воды и бульона. Вам нужно поесть.
– Нужно? – Голос прозвучал словно откуда-то издалека, но губы слегка изогнулись: я и не заметила бы, если бы не рисовала его лицо множество раз за прошедшую неделю. Казалось, его что-то позабавило.
И что именно могло позабавить этого незнакомца?
Вновь отставив тарелку в сторону, я потянулась к его лбу, чтобы проверить температу- ру. Отмена компрессов и чая, видимо, улучшила его состояние, однако лихорадка нисколько не ослабела.
Как и прежде, он отпрянул от прикосновения. Я не сдавалась, и он поднял руку, останавливая меня.
Раздражение наконец вырвалось наружу, и я шлепнула его по запястью.
– Хватит уже!
Потрясение на его лице было почти забавным. Кто он такой, какой-то потерянный принц, которого никогда в жизни и пальцем не тронули?
Я прижала ладонь к его лбу – такому же горячему, как и прежде. Непонятно! Ведь выглядит совсем здоровым…
Убирая руку, я намеревалась было что-то сказать, но внезапно его пальцы поймали мои, и в голове стало совершенно пусто, как у младенца. Только что он противился моему прикосновению, а теперь сам сжимал мою руку; его завораживающие глаза разглядывали мои пальцы с таким же интересом, как свои собственные при пробуждении. От потрясения лицо его вытянулось. Но это было не удивление от того, что его одернули, а удивление от того, что… что же? Что его касаются?
Такой мужчина явно не обделен вниманием, а я лишь проверила температуру. Тем не менее выражение на его лице было совершенно искренним, и чем дольше он держал мою ладонь, тем больше его жар проникал мне под кожу и поднимался вверх по руке, одновременно вызывая дрожь и прогоняя ее.
«Я тебя знаю», – сказал он. Но мы не виделись! Меня распирало такое замешательство, что от бессилия хотелось разрыдаться.
В комнате по-прежнему находилась мама и молча за нами наблюдала. Его хватка ослабла, я высвободила ладонь и прижала к груди, будто обожглась. До крайности смущенная, сунула ему в руки тарелку с супом.
– Поспите, – сказала я едва громче шепота. – Лишь богам известно, как долго мы уже не спим.
Отчаянно нуждаясь в передышке, я вылетела из комнаты; сердце колотилось так, будто расстояние между кроватью и дверью увеличилось на десять
